Он говорил с подкупающей искренностью, и Кармела чувствовала — он не обманывает.

Однако, желая немного подразнить графа, она сказала;

— Что ж, по крайней мере, у меня окажется весьма богатый и разнообразный выбор! Догадываюсь, что у всех моих родственниц есть на примете достойный претендент на мою руку — и, не без этого, на мой карман!

— Ну а теперь, кто из нас циничен? — съязвил граф. — Так или иначе, хотел бы напомнить, вам необходимо получить мое одобрение до того, как вы соберетесь выйти замуж за любого из них.

— Не хотите ли вы сказать, будто намерены отстранить от участия в конкурентной борьбе всю свою родню? — поинтересовалась Кармела. — Мне кажется, они не одобрят вашего поведения, поскольку сами-то вы поставили на другую лошадь.

Граф искренне и от души расхохотался.

— Вы продолжаете удивлять меня, Фелисити! — признался он. — Я уверен, большинство женщин не могли бы относиться к своему замужеству столь легкомысленно.

— Вы предпочли бы видеть меня потупившей глазки, в полнейшем замешательстве, не в силах оторвать взгляд от пола? — спросила Кармела. — Не стану спорить, нечто подобное я испытала, когда вы впервые упомянули о моем замужестве, но теперь, когда это, похоже, становится основной темой в беседах с кем бы то ни было, мне все труднее вспыхивать от смущения.

Граф задумался. Потом сказал:

— У меня создается впечатление, Фелисити, словно вы не отдаете себе отчета в важности ситуации, и мне хотелось бы, чтобы вы со всей серьезностью отнеслись к моим словам.

Немного помолчав, он продолжил:

— Мне трудно сформулировать свои мысли. Как я уже сказал, я крайне несведущ в том, что касается юных девушек, но… но есть нечто такое, совершенно определенно, — даю руку на отсечение! — вы меня дурачите.

Несомненно, он оказался более проницателен, чем ожидала Кармела.

Он не мог выразить свои ощущения словами, но внутренний голос подсказывал: она не была напугана тем, что ее поведут под венец невестой принца, и что, пусть пока неизвестно каким образом, она, в конечном счете, сумеет избежать этой свадьбы.

Вероятно, граф впервые оказался озадачен поведением того, кто пребывал под его руководством.

Именно богатый опыт управления совершенно разными людьми, представителями всех слоев и сословий, подсказывал ему: она не такая, какой должна быть. Но он не мог найти никакого логического объяснения этому.

Кармела сочла дальнейшие рассуждения о ее поведении слишком опасными, поэтому сказала:

— Я отказываюсь думать об этом сейчас, и, если вы помните, мы собирались во второй половине дня проверить, сможем ли поймать хоть какую-нибудь рыбу в озере, как когда-то у вас получалось в юности.

— Я не забыл, но решил, что вы забыли, — ответил граф.

— Теперь-то вы ловите на живца немного иным способом, — хитро улыбнулась ему Кармела. — А что мы, собственно, ждем?

Граф засмеялся, они вышли через парадную дверь на лужайку и пошли к озеру.

Они спокойно беседовали с графом, без его неизменной чересчур вежливой и учтивой манеры общения в обществе, обсудили множество различных тем — во всем было столько очарования, что едва ли можно передать эти ощущения словами.

Прекрасный вечер подарил ей такую радость, какой она не ведала с тех пор, как умер ее отец. Частенько они с отцом часами засиживались в столовой, покончив со своим скудным ужином, просто потому, что им легче было говорить, по выражению отца, «упершись локтями в стол и подперев руками подбородок», чем сидя в гостиной.

Оставаясь дома, в воображении они путешествовали по всему миру, по странам и континентам.