Паренек шагнул внутрь. Улыбка не сходила с его лица. Поставив две коробки на одно из раскладных кресел, он дружелюбно посмотрел на них и сказал:

— Приятного аппетита.

— Так оно и будет, — заверил его Маллиган, стоя у открытых ворот.

Но паренек из доставки не сдвинулся с места и продолжал стоять, сверкая глазками и выжидающе улыбаясь. Маллиган напрягся, думая, что это ловушка! Но Фентон догадался, что к чему и полез в карман. Оттуда он вынул потрепанный тощий бумажник, отсчитал пару баксов и отдал парнише со словами:

— Спасибо, парень.

— Не за что, — ответил курьер и, продолжая улыбаться, вышел через ворота.

Пока Маллиган запирал на замок вход, паренек запрыгнул в свой грузовик и уехал. Фентон и Дреснер проверили коробки.

— Одинаковые, — сказал Дреснер. — С колбасой и сыром.

— Колбаска и сыр — это весьма неплохо, — поддержал Маллиган.

Фентон подхватил одну из коробок:

— Забираю вот эту, а вы, ребята, начинайте эту. Только не слопайте ее целиком. И поделитесь между собой.

— Между кем и кем? — спросил Маллиган и хохотнул, потому что он и без помощи Дреснера мог прекрасно справиться с пиццей.

Мелочь, но с нее куда приятнее начинать рабочую смену. Маллиган поместил пиццу между собой и Дреснером. Каждый из них вытащил по куску и начал жевать. Превосходно. И никаких причин для подозрений.

42

Уже четвертый раз Градец видел Нану: мюзикл, который до сих пор ему был непонятен, но он уже с этим даже свыкся. Бродвей распродавал британский импорт разными способами, и его никогда не волновало, существовала ли бродвейская публика и что она думала? Освещение с зеленоватым оттенком, дым и зеркала, погружение в дешевый парижский бар, все поют, все танцуют, все санкюлоты кружатся, кульминационный момент колоратуры, яркое отчаянье занавеса, громко и захватывающе, и дорого, каждый пени отчетливо выделялся на сцене, в водовороте декораций и сумасшедших эффектов — вот, собственно, и все. Зрители аплодируют актерам. Зал гудит как улей. Казалось, все верят, что действительно хорошо провели время.

Что касается Градеца, то ему понравился четвертый санкюлот слева. Кристалл Керрин, так она представилась ему. Какие же у нее стройные и сильные ноги! Подумать только, всего через несколько часов эти ноги сомкнутся вокруг него. Пока мрачная история Наны, гротесково декорированная, шла на сцене, Градец Краловц сидел на забронированном Кристалл месте — четвертый ряд, немного слева от центра — и наблюдал за ее ногами.

А потом все закончилось. Градец направился к служебному входу, где быстро исчезла Кристалл. Сильные ноги сверкали серебром из-под черной короткой юбки. Вскоре за омарами и бутылочкой Пуйи-Фюиссе в Bernardin она болтала о своей жизни и недавних увлечениях — пробах, костюмерах и занятиях (борьба на мечах у нее хорошо получалась), парикмахерах, проблемах с агентами, закулисные сплетни о мюзикле Нана — а Градец сидел напротив нее, молчал и невнимательно улыбался, глядя на лицо девушки. Ее рот прекрасен и грех было бы им не воспользоваться, но больше всего его заинтересовали ноги.

Около часа ночи такси отвезло их к посольству. Все было тихо. Новая смена охранников, черпающая вдохновение в одежде наподобие полицейской, заступила на дежурство. Пара на воротах, эдакие Лорел и Харди, один толстый, другой тонкий, но оказалось, что они не тяготеют к юмору. «Харди» потребовалась масса времени, чтобы сравнить лицо Градеца с лицом человека на планшете. Но Градец не возражал, ведь меры общей безопасности занимают больше времени, но оно того стоит, в долгосрочной перспективе. Да, в самом деле.

Когда, наконец, Харди почувствовал, он сможет ужиться с мыслью, что мужчина перед ним и мужчина на фото — одно и то же лицо, Лорел по его указанию отпер ворота.