Поэтому утром, наказав Раулю непременно сообщить ей сразу же, если будут какие-то новости, она вышла из дома и села в фиакр.

Овид тоже вышел из дома пораньше, положив в карман привезенный им из Нью-Йорка пузырек канадского «ликерчика» — там оставалось с три четверти. Дойдя до ближайшего телеграфа, он отправил в Курбвуа телеграмму следующего содержания:

«Просьба перенести нашу встречу на завтра, уеду не раньше понедельника.

Овид».

Затем нанял извозчика и вскоре оказался на площади Шатле. Там он зашел в кафе, заказал аперитив и велел принести письменные принадлежности. Изменив почерк, он написал на листе бумаге:

«Парижская полиция старательно, но безуспешно разыскивает женщину по имени Жанна Фортье. приговоренную к пожизненному заключению за поджог, кражу и убийство и сбежавшую из клермонской тюрьмы.

Мы полагаем, что полиции удастся обнаружить сию особу, если два-три агента будут посланы на банкет в честь некоей разносчицы хлеба, называющей себя Лиз Перрен, который состоится сегодня ровно в полдень в винной лавке на улице Сены под названием «Привал булочников».

Они станут свидетелями весьма забавного инцидента, вследствие которого клермонская беглянка вынуждена будет выдать себя».

Вложив в конверт подлый донос, Овид все тем же измененным подчерком написал адрес:

«Господину начальнику полиции, префектура полиции, СРОЧНО».

Выйдя на площадь, он дал сорок су посыльному, приказав доставить письмо по указанному адресу.

Ровно в десять Этьен Кастель явился к Аманде на улице Дам. Дверь ему открыл Рауль Дюшмэн.

— Входите, сударь! — радостно произнес он. — Конечно же, вы пришли сообщить, что обнаружили, где живет Овид Соливо?

— Нет; я, наоборот, хотел узнать, не удалось ли вам напасть на его след?

— Увы, сударь, нет! Целых три дня я ходил за Полем Арманом буквально по пятам, но из дома он выезжал лишь для того, чтобы отправиться в Курбвуа, а из Курбвуа всякий раз прямиком возвращался в свой особняк.

— Значит, ничего! Ничего! Ни единого следа! — в отчаянии произнес Этьен.

— Ровным счетом ничего, и боюсь, что этот Соливо, заметив слежку, испугался и, может быть, уже удрал из Парижа…

— В таком случае, сам дьявол помогает ему! И нет даже никакого способа проверить правильность вашей догадки…

— Пока я вас ждал, мне пришла в голову одна мысль. Я подумал, что можно от его имени послать Полю Арману телеграмму следующего содержания:

«Сегодня вечером, у меня; очень срочно.

Овид».

Получив ее, Поль Арман встревожится и непременно пойдет к нему, и я буду начеку — отправлюсь следом. Как вам моя идея?

— Сама по себе она просто превосходна, но, однако, чревата некоторыми осложнениями и таит в себе определенную опасность.

— А именно?

— Если ваше недавнее предположение относительно того, что Соливо уже сбежал, соответствует истине, Поль Арман догадается, что ему расставили ловушку, насторожится и никуда не пойдет.

— Это так; но он, может быть, и не знает, что сообщника уже нет в Париже. Или вдруг решит, что тот вернулся. В любом случае, стоит попытаться.

— Может быть. Предположим, что Овид все-таки в Париже. Поль, решив, что он вернулся, является и, застав его дома, говорит: «Я получил вашу телеграмму и вот я здесь. Что случилось?» Овид, не отправлявший никакой телеграммы, сразу же почувствует западню и поймет, что они оба в опасности…

— Он сочтет, что телеграмма — дело рук Аманды.