Рассуждая таким образом сам с собой, Жак шел по направлению к кабинету владельца завода.

Кабинет этот был расположен во флигеле рядом с бухгалтерией и кассой и примыкал к экспериментальным мастерским. Сам флигель находился рядом с рабочими цехами, где круглый год трудились шестьдесят-семьдесят человек и пыхтели мощные паровые двигатели.

Во всем, что касалось порядка на предприятии, хозяин был чрезвычайно суров. Он сам составил строгие правила и бдительно следил за тем, чтобы их жестко соблюдали. Спорить было не принято; здесь необходимо было подчиняться беспрекословно: либо ты уступаешь, либо уходишь. Старшему мастеру Жаку Гаро отношение Жюля Лабру к дисциплине было известно лучше, чем кому бы то ни было: он следил за строгим соблюдением порядка и от подчиненных ему мастеров требовал четкого исполнения всех предписаний.

Жил хозяин прямо на заводе, на втором этаже флигеля. Дверь в кабинет находилась напротив окошечка кассы — их разделял лишь коридор. Лестница в глубине коридора вела в квартиру господина Лабру. Жак скромно постучал в дверь, потом, не получив никакого ответа, постучал еще раз — сильнее. Кассир, услышав шум, поднял закрывавшую окошечко медную пластину, выглянул и узнал его.

— Бесполезно стучать, — сказал он, — хозяина нет. Может, я могу помочь?

— Нет, господин Рику; мне нужно отчитаться перед ним по работе. Я только прошу вас, когда он вернется, сказать ему, что я уже здесь.

— Хорошо, Жак. Я ему передам.

Старший мастер отправился в цеха, где проследил за ходом работ и отдал кое-какие приказания. В цехе, где трудились слесари-монтажники, он сразу пошел к тискам, возле которых стоял рабочий лет пятидесяти.

— Винсент, я встретил вашего сына, и…

— Он сказал, что моей жене стало хуже? — побелев, как полотно, перебил его слесарь.

— Нет, но он просил вас не задерживаться по пути домой…

— Он только это и сказал?

— Ничего другого.

— Может и так, господин Жак, — дрожа всем телом, заговорил рабочий, — но раз уж мальчик осмелился обратиться к вам, раз он просит меня не задерживаться после работы — а я никогда не задерживаюсь, — значит, его матери очень плохо… Господин Жак, прошу вас, позвольте мне сбегать домой, это успокоит меня.

— Бедный мой Винсент, вы же знаете, что я не могу взять на себя такой ответственности: вам ведь известны правила. Войдя в здание завода, вы можете покинуть его лишь после того, как колокол возвестит об окончании работы.

— Да, я знаю; но один-то раз можно, и, если попросить хозяина…

— Господина Лабру сейчас нет.

— А! Проклятие! Вот не везет! — в отчаянии воскликнул рабочий.

Жак вышел из слесарно-монтажного цеха. Когда старший мастер скрылся за дверью, рабочий быстро скинул фартук, схватил лежавшие подле него на табуретке фуражку и куртку и, проскользнув за станками, тихонько ушел. Так же незаметно — вдоль заводской стены — миновал двор и добрался до выхода. Там он дважды негромко стукнул в окошко привратницкой.

— Госпожа Фортье, пожалуйста, откройте дверь, — сказал он.

— Вам разрешили уйти, господин Винсент? — спросила Жанна.

— Нет, госпожа Фортье, но только что вернулся старший мастер и сказал, что мой сынишка просил его передать мне пару слов о моей жене, она больна. Боюсь, ей хуже. Это очень тревожит меня. Чтобы успокоиться, я хочу сбегать домой…

— Но, господин Винсент, я не могу выпустить вас без разрешения.