Сквозь мутную пелену в глазах я увидел фигуру взводного. Вернее, две фигуры взводного: у меня всё двоилось и плыло.

– Ланской, поздравляю вас с успешным прохождением экзамена и переходом в солдаты. Отныне вы заслужили право носить эти погоны! – Он протянул мне две узких зелёных полоски.

– Рад стараться, ваше благородие! – по-уставному ответил я, надеясь, что мой голос звучит громче и отчётливее комариного писка.

– Можете отдыхать! На вечернем построении жду вас по всей форме: как полагается, с пришитыми погонами! – распорядился взводный.

– Слушаюсь! – с интонациями робота произнёс я.

Отдых – штука хорошая, но сперва я попал в руки фельдшера. Меня заставили раздеться по пояс, открыть рот, сказать «а», потом поводили перед глазами молоточком и ощупали со всех сторон.

Фельдшер был штатским, поэтому с ним я чувствовал себя не скованным рамками субординации.

– Доктор, – ухмыльнулся я, когда осмотр закончился, – после всего, что вы со мной сейчас сделали, вы просто обязаны на мне жениться.

Он кисло улыбнулся древней, как дерьмо мамонта, шуточке, которую, наверное, слышал не одну сотню раз.

– Что ж, если вы находите в себе силы шутить, значит, с вами всё в порядке, – вынес он вердикт и отпустил меня.

Придя в казарму, я сел на табурет и принялся вертеть в руках погоны. Обычные, ничем не примечательные куски плотной ткани. Неужели стоило ради них проходить через такое? Понятно, что не в погонах дело, но ведь в батальоне были те, кого не жизненные обстоятельства заставили сделать столь непростой шаг, а какие-то иные, осознанные причины: кто-то желал дослужиться до личного дворянства, кто-то всерьёз рассчитывал сделать воинскую карьеру. А я… Я же просто заменил отбывание одного срока на другой и чувствовал себя избитым куском мяса.

Тяжело в учении – легко в бою… Ну-ну, посмотрим, как оно будет в действительности, когда дойдёт до этого боя.

Начальство приказало на вечернем построении быть уже с погонами. Ощущая себя выжатым как лимон, я принялся выполнять приказание. Достал аккуратную намотку с тремя цветами ниток и иголкой, снял с себя куртку и аккуратными стежками пришил оба погона. Закончив, полюбовался работой – вроде всё получилось нормально, по уставу. Хотя при желании патруль всё равно придерётся. Ну так на то он и патруль, чтобы докапываться.

Большинство движений по-прежнему причиняли боль. Я открыл тумбочку и достал из неё тюбик с болеутоляющим средством от ушибов. Выдавив на ладонь чуток геля, стал втирать средство в наиболее пострадавшие места. Здесь этот гель обладал такими же чудодейственными свойствами и лечил от всего, как мазь Вишневского в армии моего мира.

Закончив, немного посидел с закрытыми глазами. По телу пробежался приятный холодок. Я представил, что сижу сейчас на пляже где-то у моря, дует свежий и лёгкий ветерок, и волны накатывают на берег, меняя на нём рельеф из песка и гальки.

Эх, доведётся ли мне ещё поваляться на пляже и поплескаться в солёной морской воде, погреться на южном солнышке?

Открывать глаза и возвращаться к реальности жутко не хотелось, уж больно велик был контраст, но… Бытие есть бытие – быстро ставит на место любое сознание.

Пока не прозвучала команда на построение, выйти, что ли, на улицу и на самом деле подышать свежим воздухом? Отклеив зад от табуретки, я встал и направился к выходу из казармы.

Сегодня что-то вроде праздника, и потому у меня большая степень свободы: никто не спешит припахать к разного рода работам. Однако солдатское чутьё в подобных случаях всегда ведёт в те места, где тебя никто не увидит. И я отправился туда, где когда-то дрался с Цыганом. Господи, даже не верится, что это было на самом деле… Как будто я сплю и вижу сон.