Колосов расхохотался. Чугунок, стоявший всё это время на пороге, вздрогнул, присел и бросился вон из кухни.

— Кота напугали, — заметила Катерина. — А он и так уже напуган. Так вы скажете, что теперь?

— Ничего. Живите, как живёте. Если что-нибудь случится, или что-то новое вспомните, дайте мне знать. Это может быть важным. — Колосов оставил на столе визитку. — Запись оставить вам не могу. Думаю, понимаете, почему. У вас ничего больше не сохранилось оттуда?

Все переглянулись и весьма убедительно — так показалось — помотали головами.

— Если что-то обнаружите, сразу звоните. — Колосов поднялся. — Спасибо за чай.

— Думаешь, он сказал правду? — тихо поинтересовалась Евгения. Минут пять, уже после того, как Колосов покинул квартиру, они сидели молча, избегая смотреть друг на друга. — Что вы молчите? Мне тоже страшно. Что, так просто молча и разойдёмся по домам? Сделаем вид, что ничего не было?

— Не знаю. Может быть, действительно ничего нет. Сама же видела, что никого не удивляет, откуда взялся дуб. Нет сплетен про погибших. Вообще не пишут ни о чём, кроме дуба. Представляю, сколько человек туда ломанулись.

— Деревня теперь озолотится, — пробормотал Сергей. — Да, проще думать, что он сказал правду. Всё равно ведь не проверим. И никому нельзя трепаться о живой и мёртвой воде. Самим как-то надо разбираться.

— Ужас! — Евгения поднялась, потёрла лоб. — Нет, я домой не пойду. Потому что если уйду сейчас, уже никогда обратно не вернусь. Не смогу! — И отправилась в ванную. — Идите сюда! — позвала она тут же.

Все примчались, нечасто у Евгении был такой голос. Она указала.

— Смотрите. Мы сняли письмо с его ошейника, бросили всё остальное в таз, чтобы запаха не было. Смотрите же!

В тазу, отчётливо видные сквозь мыльную воду, плавали крохотные светящиеся мохнатые шарики. Очень похожие на…

— Они что, были на его ошейнике? — оторопел Антон. — Надо их…

— Не вздумай выкидывать! — Евгения поймала его за руку. — Смени им воду. Не думаю, что им нравится мыльная и грязная.

— Люди, постойте! — Катерина протиснулась к ванне и тоже ахнула. — Обалдеть! Так что мы со всем этим делать будем? Ведь теперь мы, поди, сможем жить почти что вечно? Ну не делай такое лицо, Женя, ты сама об этом говорила.

— Может быть, — Евгения любовалась тем, как светящиеся шарики плавают в тазу. — Значит, будет время обо всём хорошенько подумать.

Чугунок мяукнул, появившись на пороге гостиной. Убедился, что все смотрят на него, и неторопливо направился на кухню. Остановился и оглянулся — все так и смотрели. Мяукнул повторно, уже с явным нетерпением в голосе, и ушёл на кухню.

— Он прав, — вздохнул Антон. — Идёмте. Не думать же о вечности на голодный желудок.