|
Он ранен? Не успел он договорить, как Лейбэн вскочил на ноги и, боясь худшего, бежал с проклятиями, бросив на принца взгляд, полный ненависти. – Прощай, госпожа, – сказал Сети. – Желаю тебе поскорее поправиться. – Благодарю тебя, о принц! – ответила она, оглядываясь. – Пожалуйста, подожди немного, пока я верну тебе твою драгоценность. – Нет, оставь ее у себя, госпожа, и если когда нибудь тебе будет грозить беда или опасность, пошли ее мне, и ты не останешься без помощи. Она взглянула на него и разразилась слезами. – Почему ты плачешь? – спросил он. – О принц, потому что я боюсь близкой беды. У моего нареченного, Лейбэна, мстительное сердце. Дядя, помоги мне войти в дом. – Слушай, израильтянин, – сказал Сети, повысив голос, – если с твоей племянницей случится что нибудь плохое или ее заставят идти туда, куда она не хочет, – горе тебе и твоим близким. Ты меня слышишь? – О повелитель, слышу, слышу. Не беспокойся. Ее будут беречь, как… она, несомненно, будет беречь драгоценную безделушку, что у нее на повязке. – Ана, – сказал принц в тот же вечер, когда мы с ним беседовали перед сном, – не знаю почему, но я боюсь этого Лейбэна, у него дурной глаз. – Я тоже думаю, что было бы лучше, если бы твое высочество позволил солдатам расправиться с ним. Тогда бы никому не пришлось бояться его в этом мире. – Но я этого не сделал, так что нечего и говорить. Ана, она красива и прелестна. – Самая красивая и самая прелестная из всех, каких я когда либо видел, мой принц. – Будь осторожен, Ана. Прошу тебя, будь осторожен, а то еще влюбишься в ту, что уже обручена с другим. В ответ я лишь взглянул на него и вспомнил слова чародея Ки. Думаю, что и принц тоже вспомнил, – по крайней мере, он засмеялся, как мне показалось, счастливым смехом и отвернулся в сторону. Что до меня, то я долго лежал без сна в ту ночь и когда наконец заснул, мне приснилась Мерапи, творившая молитву в сиянии Луны. VII. Засада Прошло целых восемь дней, прежде чем мы покинули Гошен. История, которую рассказывали израильтяне, была очень длинной и очень печальной. Больше того, они привели доказательства многочисленных жестокостей, которые они претерпели, а когда с этим было покончено, пришлось выслушать показания стражников и других лиц; и все это надо было записать. К тому же принц, казалось, не спешил с отъездом. По его словам, он надеялся, что те двое пророков вернутся из пустыни, но они так и не появились. Все это время Сети ни разу не видел Мерапи и даже не упоминал о ней, даже когда Аменмес подшучивал над ним, намекая на его спутницу в колеснице и спрашивая его, не выезжал ли он опять лунной ночью в пустыню. Но я ее однажды встретил. Как то раз перед заходом солнца я бродил по городу и увидел ее: она шла, словно пленница под конвоем, между дядей Джейбизом с одной стороны и своим женихом Лейбэном – с другой. Я подумал, что она отнюдь не выглядит счастливой, но ее нога, видимо, зажила; во всяком случае, она шла свободно и не хромая. Я остановился, чтобы поздороваться с ней, но Лейбэн злобно нахмурился и увлек ее за собой. Джейбиз задержался и заговорил со мной. Он сказал, что она совершенно оправилась, но что между нею и Лейбэном были неприятности из за того, что случилось в тот вечер, когда она повредила ногу, вплоть до столкновения Лейбэна с начальником телохранителей. – Этот молодой человек, кажется, ревнивец от природы, – сказал я, – из тех людей, которые будут суровыми мужьями для любой женщины. – Да, высокоученый писец, ревность была его проклятием с юных лет. Это же можно сказать о многих наших людях. И я благодарю бога за то, что я не женщина, которая станет его женой. – Почему же тогда, Джейбиз, ты допускаешь, чтобы она вышла за него замуж? – Потому что ее отец обручил ее с этим львенком, когда она была еще почти девочкой, а у нас разорвать такие узы крайне трудно. |
