|
Смотри, – и, приподняв ногу, она показала рану внизу ступни, из которой еще капала кровь, – зрелище, которое нас немало тронуло. – Теперь я не могу идти и тащить эту тяжелую солому, которую я так тщательно собирала. – Пожалуй, она говорит правду, брат, – сказал принц, – и если бы мы доставили ее домой, мы могли бы получить немалое вознаграждение от Джейбиза Левита. Но сперва скажи мне, девушка, что за молитву ты возносила луне? В чем Хатхор должна помочь твоему бедному сердцу? – Господин, – ответила она, – только идолопоклонники египтяне молятся Хатхор, богине Любви. – А я думал, что весь мир молится богине Любви, девушка. Но о чем была твоя молитва? Есть какой нибудь мужчина, которого ты желаешь? – Никакого, – отрезала она, внезапно рассердившись. – Тогда почему же твое сердце так нуждается в помощи, что ты готова молить о ней воздух? Или, может быть, есть кто то, кого ты не желаешь? Она опустила голову и не отвечала. – Пошли, брат, – сказал принц, – мы надоели этой даме, и я думаю, что будь она настоящей женщиной, она бы охотно ответила на наши вопросы. Пойдем, оставим ее. Поскольку она не может идти, мы заберем ее позже, если захотим. – Господа, – сказала она, – я рада, что вы уходите, ибо гиены – менее опасное общество, чем двое мужчин, которые грозятся продать беспомощную женщину в рабство. Но раз уж мы расстаемся и никогда больше не встретимся, я отвечу на ваш вопрос. В молитве, которую вы не постеснялись подслушать, я просила не о любовнике, а о том, чтобы избавиться от одного такого. – Ну, Ана, – сказал принц, рассмеявшись и распахнув свой плащ, – спроси теперь, кто этот несчастный, от кого госпожа Мерапи хочет избавиться, ибо я сам не смею. Она всмотрелась в его лицо и слегка вскрикнула. – Ах, – сказал она, – я подумала, что узнаю твой голос, когда ты один раз забыл про свою роль. Принц Сети, неужели твое высочество считает, что эта была добрая шутка по отношению к одинокой и испуганной женщине. – Госпожа Мерапи, – ответил он, улыбаясь, – не сердись и согласись, что она была по крайней мере удачной, и ты не сказала нам ничего для нас нового. Вспомни – тогда, в Танисе, ты сказала, что обручена, и при этом в твоем тоне было что то такое… Позволь мне перевязать твою рану. Он опустился на колени, оторвал полоску от своей церемониальной одежды из тонкого полотна и начал перевязывать ее ступню, действуя быстро и искусно, ибо он был человеком необычных и неожиданных способностей. Я невольно следил за ними и заметил также, что их взгляды встретились, и при этом густая краска снова залила лицо Мерапи. Тогда я подумал, что принцу Египта не подобает играть роль лекаря, врачевателя ран женщины в пустыне, и подивился, почему он не предоставил мне эту скромную роль. Вскоре повязка была наложена и скреплена царским скарабеем на золотой булавке, которую принц снял со своей одежды. На скарабее была выгравирована корона с уреем, а под ней знаки, означавшие «Повелитель Нижнего и Верхнего Египта» – это была эмблема и титул фараона. – Ты видишь, госпожа, – сказал он, – теперь у тебя под пятой Египет. – И когда она спросила, что он имеет в виду, он прочитал ей надпись на драгоценном камне, и она в третий раз залилась румянцем до самых глаз. Потом он поднял ее на руки, велев ей опираться на его плечо и сказав, что боится, как бы скарабей, которого он ценит, не разбился, если бы она ступала по земле. Мы двинулись в путь; я нес связку соломы, как он велел мне, ибо, по его словам, нельзя потерять то, что было собрано с таким трудом. Дойдя до того места, где мы оставили колесницу, мы обнаружили, что наш проводник ушел, а возница спит. Принц усадил Мерапи в колесницу, подстелив ей свой плащ и набросив ей на плечи мой, который он одолжил у меня, сказав, что поскольку я несу солому, плащ мне не нужен. |
