- Я подумаю о том, что вы сказали, - коротко ответил он. - Гласфорс, звоните к ужину, - без всякой паузы добавил он, когда появился дворецкий с подносом, чтобы забрать бокалы.

   ***

   Она чувствовала, что нечто изменилось в одночасье. Ее тихая, размеренная, уютная жизнь готова расколоться на множество мелких кусочков, и она не в состоянии их удержать. Мир снаружи стал вдруг казаться далеким и будто бы ненастоящим - Амелия боялась в какой-то момент забыть, где же проходит граница между ее снами и явью.

   Она спала. Она принимала горькие капли на ночь и засыпала тревожным сном, а затем вдруг оказывалась в странных местах, неведомых ей прежде. Существовали ли они в действительности? Она долго брела по лесу, сбивая ноги, пока не выходила к своему дому - и бежала быстрее в спальню, чтобы упасть в постель, спрятаться под одеяло и забыться, но вместо этого оказывалась в малой гостиной с вышиванием в руках. Всякий раз Амелия мечтала очнуться и осознать, что все происходящее вокруг нее - сон, и она, наконец, сбросила его оковы. Но она не помнила, когда засыпала, а когда просыпалась, и что в это время происходило с ее телом.

   Оно стало чужим. Амелия с трудом узнавала в своем отражении себя, но, по правде сказать, она старалась вовсе не смотреть в зеркала, невольно ожидая всякий раз встречи с той, кто безжалостно обманул ее, воспользовался слабостью и доверием. Любая тень в углу казалась ей бледным лицом той женщины...

   - Нет! - крикнула Амелия, сжимая кулаки. - Уйди!

   - Простите, мисс? - Конни с удивлением отступила назад.

   - Я... не тебе.

   Она закусила губу. Все правильно, горничная причесывает ее к ужину. Амелии не следовало кричать на бедняжку, та ни в чем не виновата. Однако девушке с трудом удалось вспомнить, как она очутилась перед туалетным столиком. Кажется, еще минуту назад она брела по аллее... Или разговаривала с Ричардом? Ах, нет, то было вчера...

   - Какой сегодня день?

   - Четвертое июля, - коротко ответила Конни. - Давайте я закончу с прической, и вы спуститесь к ужину?

   Что-то в ее интонации звучало неестественно, как будто натянуто, но Амелия предпочла этого не замечать.

   - Достань мое голубое платье, сегодня я хочу надеть его.

   Да, так правильно. Пусть все вокруг думают, что ее волнуют только платья и ленты в волосах, и новые замшевые туфельки, и перламутровые пуговички на перчатках.

   - Но мисс, вы же сказали, что желали бы надеть к ужину шелковое желтое! - горничная бросила озадаченный взгляд на приготовленный и разложенный на стуле наряд.

   - Я так сказала? Тогда... Тогда, конечно, желтое. Оно прелестно, - пробормотала Амелия.

   Внезапная тревога охватила ее, и она едва смогла дождаться, когда Конни закончит с платьем. А та будто бы нарочно слишком медленно усаживала корсаж, поправляла каждую складочку на турнюре, застегивала манжеты на рукавах...

   - Да хватит уже, тут что, сотня пуговиц? - не выдержав, воскликнула Амелия и вырвалась из цепких рук служанки. - Оставь меня одну, я хочу отдохнуть перед ужином!

   Ни сказав не слова, горничная удалилась, и будь ее хозяйка чуть более внимательной, она бы заметила, как зарделись ее щеки, и как раздраженно та стукнула дверью о косяк. Но Амелии было не до того. Она мерила быстрыми шагами комнату, которая внезапно показалась ей маленькой, словно птичья клетка. Точно так же она заперта и в своем собственном разуме, который Элинор пытается подчинить себе. Пытается захватить ее тело и сломить дух, но всякий раз проигрывает. И не отступает! Сколько же еще будет длиться этот кошмар?

   Она схватилась за голову и беззвучно заплакала.