Амелия глубоко вздохнула и направилась прочь из своей комнаты. С большим трудом она заставила себя не оглядываться - ей казалось, что внимательные темные глаза наблюдают за ней отовсюду и стоит ей лишь прислушаться, как она услышит насмешливый голос Элинор. Нет, нет, нет, этого не будет!

   Она практически вбежала в столовую, где уже собрались ее родители и мистер Харви и, судя по тому, что они доедали рыбу, ужин подходил к концу. Девушка молча села на свое место и устремила взгляд в пустую тарелку. Но вместо ожидаемого выговора отец предпочел даже не заметить ее опоздания. Как только девушка появилась, он отвернулся от нее и с нарочитым вниманием стал изучать сервировку стола. Быть может, он и не заметил, что она пришла позже? Как было бы хорошо, ведь у нее совершенно нет сил на какие-либо объяснения.

   - Как вы себя чувствуете, мисс Черрингтон? - поинтересовался Ричард. Как неестественно напряженно прозвучал его голос!

   - Хорошо, благодарю вас, мистер Харви, - коротко ответила она, не поднимая взгляда.

   Ее руки мелко дрожали, и она изо всех сил попыталась унять волнение. За столом о чем-то говорили - если сосредоточиться, можно было понять, что отец критикует правительство Гладстона, а Ричард говорит что-то о его успехах в Египте. Матушка как всегда безмолвно сидела на своем конце стола, лишь время от времени бросая на Амелию странные взгляды, полные одновременно испуга и сочувствия.

   Девушка потянулась к стакану с лимонадом, но отдернула руку с тихим вскриком. На мгновение ей показалось, что в его стеклянных гранях отразилось лицо Элинор. Оно смотрело на нее и с хрустального графина, и даже с серебряной рукоятки вилки - все поверхности преломляли, дробили и множили ненавистное лицо. Но стоило ей моргнуть, как видение рассеялось, и Амелия с облегчением вздохнула. Она подняла глаза и поняла, что все глядят на нее, безмолвно и строго.

   - Я порезалась. Тут очень острые ножи, - принялась оправдываться она, нервно оглядываясь по сторонам.

   Ричард молча опустил голову и вернулся к своей тарелке, делая вид, что ничего не произошло.

   - Ах, моя милая, - прошептала миссис Черрингтон, но тут же замолчала под строгим взглядом мужа.

   - Гласфорс, уберите приборы мисс Черрингтон, она уже закончила с ужином, - приказал мистер Черрингтон. - И передайте, чтобы несли десерт.

   Хрустальные подвески на люстре рассмеялись звонким смехом, и Амелия сжала кулаки, чтобы не закричать. Она вскочила из-за стола столь резко, что ее стул с грохотом повалился на пол, и бросилась прочь из столовой. Сегодня она так ничего и не съела. Она не ела и вчера - по крайней мере, насколько она помнила. И вообще уже не помнила вкус еды и питья, только растворенного в воде горького лауданума. Однако сейчас вовсе не голод занимал все ее мысли: Амелии хотелось исчезнуть и спрятаться от всего мира, но едва ли сейчас нашлось бы такое место, где она могла бы считать себя в безопасности.

   Она готова была бежать прочь как можно дальше, но вместо этого она толкнула дверь в пустую комнату на первом этаже восточного крыла дома и сделала несколько шагов внутрь, держась за стену. Здесь ничего больше не напоминало то пепелище, что она видела во сне. Стену уже зашпаклевали и нанесли побелку, и осталось только приклеить обои - новые, персиково-розовые, в тон которым матушка подбирала гардины. И ничего уже не будет указывать на то, как давным-давно здесь горела женщина, и танцевала, охваченная пламенем, и кричала...

   Заткнув уши руками, лишь бы не слышать ее криков, Амелия осела на пол.