Я разжал пальцы, и пистолет стукнулся об пол. Это был не тот вампир. Он был высок и худощав. Казалось, что его белое жесткое лицо светится в темноте, а в темных глазах плавает зыбкий багровый отсвет, как у сиамской кошки. Вокруг него клубился лунный туман. От него пахло морозом, ладаном и силой, такой силой, что я ощутил ее нервами и кожей, как ледяную, искрящуюся, стремительную волну. У меня захватило дух. Я встал.

– Убьешь меня? – спросил я, глядя ему в лицо.

Он неожиданно улыбнулся, улыбнулся чудесно, той самой улыбкой полного понимания, доверия и дружбы, которую я искал все это время.

– А ты? – спросил он, и его голос был низок и темен, как урчание крупного хищника кошачьей породы.

Вампир сделал несколько шагов, и я почти хотел шагнуть навстречу. Он протянул руку и приложил ладонь к моей шее. Его рука была ужасно холодной, но это было – как лед на ноющую рану. Он рассматривал меня и чуть‑чуть улыбался.

– Мигель, меня зовут Жоффруа, – сказал он. – Я сделаю то, что ты захочешь. Уйду или останусь. Ты можешь выбрать.

– Я тебя не гоню, – сказал я.

– Я знаю, чего тебе нужно, – сказал он. – Было время, когда мне хотелось того же самого.

– Просто чудо, какой ты умный, – сказал я. – Я сам этого не знаю, а ты в курсе.

– Так я и постарше тебя, Петька, – сказал он ужасно серьезно.

Это было так неожиданно и так не соответствовало обстановке, его внешности, его имени, всем этим лунным лучам и туманам – что я как‑то фыркнул вместо смеха, но Жоффруа рассмеялся по‑настоящему.

И тут случилось то, чего я уж никак не мог вообразить, даже в бреду.

Мы обнялись и поцеловались. Я даже не понял, кто дернулся первый – просто у меня было абсолютно четкое ощущение этой диффузии, когда душа проникает в душу без всякой преграды или помехи. Это было нечто совершенно не такое, как любые поцелуи с женщиной или объятия с товарищами – в этот момент я явственно почувствовал, как его мысли текут сквозь мои. Было хорошо, так хорошо – я чувствовал его одиночество, его надежду на дружбу и понимание, его радость. Он радовался тому, что я ему доверяю – а я не мог не доверять: его сознание открылось, как дверь, и я вошел.

– А дальше пойдешь? – спросил он, и я кивнул наотмашь.

Он сунул руку в карман расстегнутого длинного пальто и вытащил складной нож. Потом сбросил пальто на пол и подтянул вверх рукав черного свитера, обнажив левое запястье. Я понял, что нужно сделать то же самое. Он выщелкнул лезвие и полоснул поперек наших вен. В темноте кровь выглядела совсем черной и тягучей, как расплавленный битум, она смешалась уже в соприкоснувшихся ранах, но Жоффруа решил, что этого мало.

Потом несколько бесконечных минут мы с ним пили кровь из разрезанных рук – он мою, а я – его. Его кровь была как жидкий кислород, в первый миг я задохнулся от ожога и холода, но потом все изменилось. Откуда‑то взялось настоящее живое тепло. Его сила втекала в меня, как маленькие молнии, заменяла, вымывала страх, глупость, боль… Я понимал, что умираю, но мне было совершенно спокойно.

И я еще раз поцеловал его. На сей раз – в темную полосу на белом запястье. То, что я сейчас думал, нельзя было выразить никакими словами.

Он был – мой вампир. Просто мой вампир. Это было много – если иметь в виду, что у меня никогда не было своих людей.

Лешкины дни стали серыми, как зимний дождь.

Самым лучшим способом избавиться от пустого ненужного времени был сон. Если удавалось проспать до темноты, когда ночные существа тоже пробуждались от дневного оцепенения, и начинали свои дела, это можно было считать удачей. Но…

Нужно было откуда‑то брать деньги.