Ух и эксперементец же вышел! Я оценил, что такое «поцелуй вампира» на деле, в полевых условиях, оценил на все сто – даже голова закружилась. Джеффри научил меня раскрываться и «включаться в систему», когда я целуюсь, я сгоряча раскрылся и Кларе, полностью, как учили – и она ухватила и дернула изо всех сил. У нее даже щеки вспыхнули, как будто она выпила крови.

Я чуть не оттолкнул ее, как боксера, который вошел в клинч. Помешали только остатки человеческого джентльменства – и я освободился осторожно, чтобы дама не обиделась. Но она обиделась.

– Вы не любите женщин, Дрейк? – спросила она ядовито.

Меня не столько задела постановка вопроса – то ли сознательно нечестная, то ли глупая – сколько то, что Кларочка знает мое погоняло.

– Ладно уже, Клара, – сказал я. – И вы не женщина, и я не мужчина, а вампирам нелепо обвинять друг друга в сексуальных извращениях. Но оставим это. Почему вы назвали меня Дрейком?

– Так… Слышала от Энди. И от его смертного дружка, – сказала она и гадко хихикнула. – От его дружка, который хотел вас застрелить. Урод, но потешный.

Мне вдруг срочно захотелось пойти к Джеффри и сесть с ним в обнимку – как в детстве хочется к маме на ручки. Чтобы почувствовать себя не одиноким и под защитой. Такого щенячества я устыдился и, погасив импульс усилием воли, уселся, развалился и потребовал крови с вином.

И тут на краешек второго стула за моим столом присел этот Энди.

На миг я потерял дар речи. Я был в такой ярости, что думал – направленный поток силы снесет его со стула. Ошибся.

– Ну, что ты злишься, Дрейк… – пробормотал он, как нашкодивший ребенок. И потер стол пальчиком.

Я встал, обошел стол, взял его за шкирку и поднял. Он покосился снизу, как котенок, и злость как‑то остыла. Но, тем не менее, я выволок его за шиворот из зала в вестибюль и отшвырнул к стене.

– А сейчас я тебе головенку сверну, – сказал я и уж постарался, чтобы это страшно прозвучало.

Он и перепугался – я почувствовал. У него не доставало силенок со мной справиться, даже спорить – и мне вдруг стало смешно. Елы‑палы, тоже мне око! Графенок Дракула из местного детсада. Вечный подросточек, который за все это множество ночей так и не повзрослел до конца, ребенок брошенный. Сиротка – кто перетащил , тот, похоже, бросил, а мама с папой померли.

И из‑за этого существа – которое прижалось к стеночке и вздохнуть боится – я так перетрусил при жизни! Ой, дурак…

– Тебе чего надо? – спросил я грозно.

– Ну… – потянул он, не поднимая глаз. Сейчас сквозь землю провалится – как только хватило смелости подойти?

– Сделай милость, говори внятно.

– Я там у тебя… сдернул… в общем, я…

– Андрюша, тебя что же, встряхнуть нужно, что бы муть осела?

– Ну извини… я просто…

– Да я уж заметил, что просто.

– Нет, я просто… отдать хотел… ну… то, что сдергивал… по‑честному…

Ну ничего себе!

Я был так поражен, что выпустил его воротник – и он тут же обнял меня за шею, не как девушка, а как дошколенок, когда ему скажешь: «Покажи‑ка, как ты папу любишь». И точно так же наивно повернул мою голову к себе – но поцеловал‑то по‑настоящему. Как вампир, который знает, что делает.

Он не включался в систему обмена – он бухнул на меня волну тепла, насколько хватило пороху, так же по‑детски, как обнимался. На! И при этом раскрылся и вывернулся душой наружу, как только смог – и такой, черт возьми, чистенькой и юной душой.