Потом он придержал бревно, пока оно не перестало раскачиваться, чтобы оно не ударило в колокол еще раз.

Марсия подошла к мокрым перилам и взглянула вниз на волнующиеся зеленые верхушки деревьев. Алан был рядом с нею, и в этот момент у нее появилась надежда. Влажный туман на ее лице, гладкие, с капающей вниз водой перила под ее руками, свежие краски, даже вкус дождя на губах — все это обостряло ее чувства.

Она повернулась к нему, понимая, что к этому моменту она стремилась еще с той ночи в самолете, когда Алан опустился в кресло рядом с ней.

Он увидел, что она повернула голову, увидел, как поднят ее подбородок, наклонился и поцеловал ее влажные от тумана губы. Странно, но это прикосновение не было нежным. Теперь в нем была требовательность, даже некоторое нетерпение, которое заставило ее ему ответить. Потом он почти сердито отпустил ее.

— Давайте найдем место, где мы могли бы обсохнуть, — сказал он. — Нам нужно поговорить, чтобы все было ясно между нами.

Она позволила себя увести — потуже затянула плащ на шее и взяла Алана под руку, в то время как он взял зонтик. И вновь они вышли в дождь, продолжив путь по дорожке, вьющейся вверх по холму. Они шли по ней до тех пор, пока снова не увидели сгрудившиеся внизу крыши деревни и пока здесь наверху не нашли чайный домик.

Одноэтажное здание было построено на краю скалы с поддерживающим его снизу наклонным камнем. К двери вела дорожка из отдельных камней, в саду росли лилии. При входе к ним подошла женщина, чтобы помочь снять сырые вещи. Они прошли через чистенькие просторные комнаты к тому месту, где можно было сесть на подушки у низкого лакированного столика. Сквозь раздвинутую стену комнаты им открывался прекрасный вид, в то время как нависающая крыша защищала их от дождя.

Никто здесь не говорил по-английски, но Алан знал слово «чай» — «оча», и женщина улыбнулась и поклонилась.

Пока они ждали, Алан мало говорил, и в лице его она видела беспокоившую ее суровость. Погруженный в свои мысли, которые она не могла с ним разделить, он смотрел на красные с черным сосны на склоне холма. Но когда он почувствовал ее беспокойство и взглянул на нее, его глаза смягчились, и она поняла, что причиной его гнева могло быть что угодно, но только не она.

Чай принесли быстро и с ним маленькие пирожные в виде цветов, с прослойкой из сладкого соевого повидла.

По мере того, как Марсия пила, очень горячий чай быстро согревал ее после прохладного дождя. Ее холодные пальцы с благодарностью держали теплую чашку.

— Вы приняли решение? — неожиданно спросил Алан. — Собираетесь ли вы расторгнуть свой брак с Джеромом Тальботом?

— Мой брак с Джеромом фактически расторгнут давным-давно, — ответила она. — Я приехала сюда, чтобы спасти то, что осталось.

— Тем не менее, вы все же приехали в Японию. Вы были увлечены одним человеком. Вы приехали сюда, будучи влюбленной в него.

— Это правда, — печально произнесла она. — Я долгое время слепо искала то, чего в действительности не было. Рано или поздно я должна была остановиться. Я не могла больше любить его, когда узнала, как он изменился, каким он стал в действительности.

Он ничего не сказал, и она почувствовала, что он ждет. Она должна как-то все объяснить. Она должна быть честной по отношению к себе, насколько это возможно.

— Когда вы долгое время к чему-то стремитесь и потом обнаруживаете, что цели у вас больше нет, то остается сделать только одно, — сказала она. — Вам следует некоторое время тихо постоять. Абсолютно тихо, как будто вы в вакууме. Может быть, некоторое время вы вообще будете бояться любого движения, потому что движение означает боль, а у вас было достаточно боли. На самом деле вы просто не хотите больше ни к чему стремиться.