|
Поскольку я отвечаю за прислугу, я из принципа всегда стараюсь выяснить, почему мне не смотрят прямо в лицо; я повернул ее к себе и увидел, что она плачет. Мой носовой платок - один из полудюжины прекраснейших фуляровых носовых платков, подаренных мне миледи, - лежал у меня в кармане. Я вынул его и сказал Розанне: - Пойдемте посидим со мной, моя милая, на пологом берегу. Я сперва вытру вам глаза, а потом осмелюсь спросить, о чем вы плакали. Когда вы доживете до моих лет, вы узнаете, что удобно устроиться на берегу гораздо сложнее, чем кажется вам теперь. Пока я усаживался, Розанна вытерла себе глаза своим носовым платком, который был гораздо хуже моего - дешевый кембриковый. Она казались очень спокойной и очень несчастной, но села возле меня, как послушная девочка, лишь только я ей велел. Если вы желаете поскорее утешить женщину, посадите ее к себе на колени. Я вспомнил об этом золотом правиле, но Розанна не Нанси, вот в том-то и дело! - Теперь скажите мне, моя милая, - продолжал я, - о чем вы плакали? - О прошедших годах, мистер Беттередж, - спокойно ответила Розанна. - Моя прошлая жизнь иногда приходит мне на ум. - Полно, полно, милая моя, - сказал я, - ваша прошлая жизнь вся заглажена. Почему бы вам не забыть о ней? Она взяла меня за полу сюртука. Я старик неопрятный и пачкаю платье, когда ем и пью. То одна женщина, то другая отчищает мою одежду. Накануне Розанна вывела пятно с полы моего сюртука каким-то новым составом, уничтожающим всевозможные пятна. Жир вышел, но на сукне осталось темное пятнышко. Девушка указала на это место и покачала головой. - Пятно снято, - сказала она, - но место, на котором оно было, все еще видно, мистер Беттередж, место видно! На замечание, сделанное человеку невзначай, по поводу его собственного сюртука, ответить не так-то легко. Что-то в самой девушке заставило меня особенно пожалеть ее в эту минуту. У нее были карие прекрасные глаза, хотя вообще она была некрасива, - и она смотрела на меня с каким-то уважением к моей счастливой старости и к моей репутации, как на нечто, чего сама она никогда достигнуть не сможет; и мое старое сердце наполнилось состраданием к нашей второй служанке. Так как я не чувствовал себя способным утешить ее, мне оставалось сделать только одно - повести ее обедать. - Помогите мне встать, - сказал я. - Вы опоздали к обеду, Розанна, и я пришел за вами. - Вы, мистер Беттередж! - сказала она. - За вами послали Нанси, - продолжал я, - но я подумал, что от меня вам легче будет выслушать этот маленький упрек. Вместо того чтоб помочь мне встать, бедняжка тихо пожала мне руку. Она силилась удержаться от слез и успела в этом, за что я стал уважать ее. - Вы очень добры, мистер Беттередж, - сказала она. - Я не хочу обедать сегодня, позвольте мне подольше посидеть здесь. - Почему вы любите здесь бывать? - спросил я. - Что заставляет вас постоянно приходить в это печальное место? - Что-то привлекает меня сюда, - сказала девушка, выводя пальцем фигуры на песке. - Я стараюсь не приходить сюда - и не могу. Иногда, - прибавила она тихо, как бы пугаясь своей собственной фантазии, - иногда, мистер Беттередж, мне кажется, что моя могила ждет меня здесь. - Вас ждет жареная баранина и жирный пудинг, - сказал я. - Ступайте сейчас обедать. Вот что получается, Розанна, когда философствуешь на голодный желудок. Я говорил строго, чувствуя естественное негодование (в мои лета) на двадцатипятилетнюю женщину, говорящую о смерти. |
