Прокурор попросил для Кольки пять лет, сославшись на преступление, совершенное с особой жестокостью

  —   Этот человек представляет собою опасность не только для своей семьи, а и для всех окружающих. Его жена умирала от побоев в луже крови, а подсудимый продолжал избивать ее на глазах у подростка-сына! Женщина потеряла сознание и если бы не соседка, вызвавшая милицию, он убил бы жену насмерть! Таким нельзя жить в нормальном человеческом обществе! Я прошу суд учесть и тот факт, что издевательства и побои над женщиной были в той семье системой. И едва не закончились трагедией...

   Кольку увезли в наручниках из зала суда, а вскоре он попал в зону Над ним смеялись мужики:

   —  Козел ты, а не человек! Нашел бабу, какая за решетку упекла! Во, лярва! Такой суке ноги вырвать и башку свинтить с резьбы мало! Чтоб мужа в зону спихнуть, это уж слишком круто придумала.

   —  Хахаля завела небось! Теперь с ним кайфует вольно!

   —  Да что там кобель? Разведется с ним, выпишет Кольку из квартиры, и поминай, чем звали! Все они такие, дай только повод, уж они им воспользуются на полную катушку! — сочувствовали мужики.

  —   Она не сама по себе, с нею сын мой, он не даст привести в дом отчима! —темнел с лица Колька.

   —  А кто его спросит?

   —  Он ведь тоже заявленье на тебя написал. Так что и от него добра не жди,— напоминали заключенные.

  —   Пацан еще! Погодите, одумается! — сказал кто-то совсем рядом. И Колька ждал, когда же сын вспомнит о нем и простит... Прошли три года. И ни строчки...

   Колька звонит в знакомую дверь. Ждет. Вот и шаги пришлепали. Заспанный голос спросил глухо:

  —   Кто там?

   —  Я! Открывай! —узнал голос Катьки. Та, открыв двери, отступила на шаг. С удивленьем оглядела человека.

  —   Что? Не верится? Не удалось сквасить меня на зоне! Вишь, живой воротился! Так то, Оглобля! Не пришлось радоваться на поминках. Поспешила, а теперь и вовсе не дождешься! — усмехнулся ехидно вслед Катьке. Она развернулась и пошла в спальню, закинула двери на крючок. И подвинув сына к стенке поближе, сказала тихо:

   —  Слышь, сынок, козел воротился с тюрьмы. Как теперь жить станем, ума не приложу.

   Колька тем временем разулся, содрал с плеч куртку, прошел на кухню.

   На столе пусто. Видно его вовсе не ждали. Даже стакан чаю не предложила жена, ушла в спальню старой гусыней и даже не порадовалась, не поздоровалась с ним. А ведь не с курорта, из тюрьмы пришел,— скульнул мужик, подсев к столу, надеясь, что Катька, набросив халат, выйдет к нему, накормит и присядет рядом, тихо, молча будет слушать Кольку. Все же три года не виделись,— курит человек, ожидая бабу, но та не спешит. Мужик курит, ждет. Потеряв терпенье, подходит к двери спальни:

  —   Слышь ты, Оглобля! Иль дрыхнешь? Забыла, что я воротился? Так напомню враз меж глаз! А ну, шурши на кухню! Кто кормить должен?

  —   Я тебе ничего не должна! Отвали! Не то живо ментов вызову! Воротят обратно и навсегда! — услышал Колька злое.

   Он слегка надавил плечом, дверь, взвизгнув, распахнулась. Катька мигом выскочила из койки.

  —   Это ты мне ментами грозишь? Да я тебя сейчас в окошко выброшу, чтоб тобой тут не воняло! — попытался сгрести жену как раньше. Но тут же отлетел к стене, больно ударившись спиной, рухнул на пол, услышал, как жена уже говорит с участковым:

   —  Вернулся только что! Ага, поумнел! Уже к горлу полез с клешнями, собрался меня в окно выбросить, да Димка вступился, не дал.