— Найду, — твердо пообещал Сырцов, встал и положил на стол свою визитную карточку. — Мне пора, Дмитрий Федорович. Если узнаете что — звоните.

— Угу, — согласился тот, изучая визитку. — А почему профессия не указана?

— А какая у меня профессия?

Опять пришлось задуматься Дмитрию Федоровичу. Он думал-думал и вдруг сказал:

— Самые вредные сейчас — демократы и попы.

— А при чем здесь попы? — как бы признав вредность демократов, поинтересовался насчет служителей культа Сырцов.

— А при том. Делают, что хотят, шарлатаны!

Глава 9

То, что выдавалось за выпускной вечер, мало походило на подобное мероприятие в прошлом. Ни тебе президиума, ни тебе речей, ни тебе ценных подарков и грамот особо отличившимся. У стены громадного зала стояли в цивильных костюмах коротко стриженные выпускники, весьма корявые без привычных кожаных курток, широких в мотне порток и кроссовок до икр.

Ректор еще вручал дипломы, а многочисленные приглашенные расползались по коридорам меж бесконечных аляфуршетных столов — холява!

Сырцов посмеялся недолго с коллегами у преподавательской стойки, незаметно отчалил от нее и пошел себе бродить по залу.

Бродил и размышлял о том, почему он сегодня оказался здесь. Торопился, боялся опоздать, одевался тщательнейшим образом, чтобы бессмысленно и неприкаянно толкаться среди совершенно незнакомых людей.

— Ну, ты хорош, Жора!

Сырцов аж дернулся: прямо в ухо прокричал ему слова одобрения и восхищения Николай Григорьевич Сергеев, Коляша Англичанин. Немыслимый пижон, он с неподдельным интересом рассматривал наряд Сырцова. А посмотреть было на что: экипировкой сыщика занималась изысканная дама дворянского происхождения, жена Деда, Лидия Сергеевна Болошева-Смирнова. Раз в пол года, подкопив деньжонок, они втроем — Лидия Сергеевна, Дед и Сырцов — делали объезд дорогих магазинов. Дед-инфарктник хватался за сердце, а Сырцов только вздыхал при виде ценников, но Лидия Сергеевна была неумолима в стремлении, как она говорила, остановить сползание Деда в старческую неряшливость и простолюдство и выбить из Сырцова провинциала. Судя по Коляшиной реакции, ей это удалось. Коляша нежно погладил рукав фантастически сшитого сырцовского блейзера благородного горчичного цвета, взглядом оценил идеальные брюки, легкие и неброские башмаки, черную фуфаечку под горло, уютно и безукоризненно гладко обхватывающую богатырскую сыщицкую грудь.

— Тянусь. Пример перед глазами. Ты, — насмешливо объяснил свое франтовство Сырцов. Коляша оглядел себя (был в смокинге, лаковых штиблетах, при бабочке, но на официанта все-таки не похож, выручала наглая нуворишская вальяжность хозяина жизни) и критически оценил:

— По-дурацки оделся. Не попал. Сюда бы надо попроще.

— Не скажи. Увидя тебя такого, твои пареньки оробеют, и надолго. Что и требуется тебе, большому боссу.

— Ну, и как тебе мои?

— Как все. Вроде бы в порядке, но насчет извилин в голове…

— Достаточно. Для них — достаточно, — обнародовал свое кредо Коляша. — Сыщику еще туда-сюда, а телохранителю думать много — вредно.

— Не скажи… — начал было Сырцов, но его перебил уверенно грассирующий голос:

— Безмерно, до слез из глаз, рад тебя видеть, Коля.

Коляша и Сырцов мгновенно развернулись на каблуках — школа, профессиональная реакция. На них смотрел и поддато улыбался сравнительно молодой человек в легкой бороде (то ли давно не брит, то ли действительно отращивает бороду), а под руку его держала бывшая цыганка, бывший хорошенький мальчик, ныне светская дама Маша, которая уверенно не узнавала Сырцова.