Гейл тяжело вздохнула и опустила руки.

— Что ж, Крис, — безразличным голосом проговорила она, — нет смысла плакать из-за этого. Он нравился мне, когда я выходила за него замуж, и я не знаю, что теперь делать. О разводе не может быть и речи. Я не думаю, что Билл… изменил мне. — Ее щеки порозовели, и она подняла глаза на брата. — Джун Ногтон приличная девушка…

— Так все думают, — глухо проговорил Крис. — Но разве может приличная девушка путаться с чужим мужем?

— Ты прав, дорогой, и мне очень приятно, что ты это так ощущаешь, — сказала Гейл.

Она снова вздохнула и погрузилась в свои печальные мысли. Что бы подумал ее брат, расскажи она о Яне? Ведь все было так давно, а теперь они просто боролись со своими чувствами. Она не чувствовала за собой вины.

— Его надо проучить. Скажи ему, что ты все знаешь, и это развяжет тебе руки, — предложил Крис.

Гейл рассмеялась:

— Дорогой, ведь у меня нет доказательств. Но даже если бы они были, если бы я вошла в комнату и обнаружила Джун в объятиях Билла, то и тогда бы я не смогла бы уйти от него. Я не святая, но я уважаю Билла за то, что он служит родине, что он хороший солдат. Я должна поддерживать его в этом, а не доставлять ему неприятности.

— Но ты ведь скажешь ему, что мы знаем о той девушке?

Гейл вздохнула:

— Возможно. Посмотрим. Но что бы ни случилось, мне не хочется, чтобы отец и мама знали об этом. Не стоит знать об этом и его матери. Пусть находится в приятном заблуждении, что ее сын — ангел.

— Ну, ты даешь, Рыбья Мордочка! Ты слишком хорошая, слишком добрая и великодушная!

— Не стоит, дорогой! — прервала его Гейл. — Нет смысла ругать Билла. Он мой муж, и я должна постараться найти в себе силы, чтобы уважать его и любить.

— Давай поговорим о чем-нибудь более приятном, — грустно проговорил Крис и стал рассказывать сестре о своей школе.

Гейл не прерывала брата, но ее мысли были далеко отсюда. Они снова вернулись к Эдинбургу и Яну.

Когда Крис собрался уходить, девушка попросила его вести себя таким образом, чтобы ни мать, ни отец не догадались о ее размолвке с Биллом.

Весь оставшийся день прошел спокойно. Гейл наслаждалась тем, что снова находится в родных стенах. К ней заходили ее старые друзья, жившие неподалеку. Затем пришел доктор, который осмотрел ее щиколотку и сообщил, что все в порядке и Гейл очень скоро сможет бегать.

Неприятным эпизодом стало лишь появление старой миссис Кардью в доме Патнеров. Она интересовалась любой мелочью, касавшейся ее сына и его жизни в Эдинбурге.

Ей было приятно услышать, что Билла направили на очень важную работу в другой город.

— Я всегда знала, что Билла обязательно заметят. Он был рожден для чего-то особенного, — сказала она с радостной улыбкой. — Полагаю, вы, милочка, очень гордитесь им.

— Ну, разумеется, — ответила Гейл.

Но на самом деле девушка думала, что все это фарс. Как бедная женщина была бы разочарована, узнай она правду. Сын всегда пренебрегал ею. Он не удосужился написать ей ни одного письма. Билл даже не хотел читать ее письма: «Опять послание от матери. Какая скукотища…»

Говорят, что сын будет обращаться со своей женой так, как он обращается со своей матерью. Как все же глупо она поступила, выйдя замуж за Билла.

Но несчастной старухе Гейл очень подробно рассказала обо всем, что касалось ее сына. И миссис Кардью ушла гордая и счастливая. В этот вечер девушка решила написать Биллу письмо, спокойное и доброе, словно ничего не случилось.