Я говорю Сабрине свою обычную фразу: – Кто – то должен это делать, – а затем добавляю: – И у меня это хорошо получается.

– Не сомневаюсь.

– А теперь детская неврология? Этого я не смогу сделать, – говорю я, а затем зажимаю губы между зубами, физически сдерживая себя, чтобы не сказать больше.

Заткнись, Мейси. Заткни свой безумный болтливый рот.

Сабрина слегка кивает, глядя на своего ребенка. Вив улыбается мне и возбужденно пинает ногами.

– Не все истории грустные. – Я щекочу ей животик. – Крошечные чудеса случаются каждый день, правда, милая?

Сабрина переключается на другую тему, достаточно громко, чтобы быть немного обескураженной: – Как продвигается планирование свадьбы?

Я стону, вжимаясь лицом в сладкий детский запах шеи Вив.

– Хорошо, да? – Смеясь, Сабрина тянется к своей дочери, как будто не в силах больше ее разделить. Я не могу ее винить. Она такая теплая и стройная в моих руках.

– Она идеальна, дорогая, – тихо говорю я, передавая ее в руки. – Такая крепкая маленькая девочка.

И, как будто все, что я делаю, каким – то образом связано с моими воспоминаниями о них – о бурной жизни по соседству, о гигантской, хаотичной семье, которой у меня никогда не было, – меня охватывает ностальгия по последнему не связанному с работой ребенку, с которым я проводила настоящее время. Это воспоминание о том, как я, будучи подростком, смотрю на малышку Алекс, когда она спит в своем надувном кресле.

Мой мозг проскакивает через сотню образов: Мисс Дина готовит ужин, прижимая к груди спеленутого Алекса. Мистер Ник держит Алекса на своих мускулистых волосатых руках, глядя на нее с нежностью целой деревни. Шестнадцатилетний Джордж пытается – и безуспешно – сменить подгузник без происшествий на семейном диване. Защитные взгляды Ника – младшего, Джорджа и Андреаса, когда они смотрели на своего нового, самого любимого брата или сестру. И затем, неизменно, мое сознание переключается на Эллиота, стоящего чуть дальше или позади, спокойно ожидающего, пока его старшие братья перейдут к своим дракам, беготне или беспорядку, оставляя его, чтобы взять Алекс на руки, почитать ей, уделить ей свое безраздельное внимание.

Я страдаю, мне так не хватает их всех, но особенно его.

– Мейс, – подсказывает Сабрина.

Я моргаю. – Что?

– Свадьба?

– Точно. – Мое настроение падает; перспектива планирования свадьбы при жонглировании сотней часов в неделю в больнице не перестает меня изматывать. – Мы еще не перешли к этому. Нам все еще нужно выбрать дату, место…. все. Шона не волнуют детали, и это, я думаю, хорошо?

– Конечно, – говорит она с фальшивой яркостью, сдвигая Вив, чтобы скрытно ухаживать за ней за столом. – И, кроме того, к чему такая спешка?

В ее вопросе очень неглубоко зарыта мысль – близнец: Я твоя лучшая подруга, и я встречалась с этим человеком всего два раза, черт возьми. Куда спешить?

И она права. Нет никакой спешки. Мы вместе всего несколько месяцев. Просто Шон – первый мужчина, которого я встретила более чем за десять лет, с которым я могу быть вместе и не чувствовать, что я как – то сдерживаюсь. С ним легко и спокойно, и когда его шестилетняя дочь Фиби спросила, когда мы поженимся, это, кажется, что – то переключило в нем, подтолкнув его спросить меня саму, позже.

– Клянусь, – говорю я ей, – у меня нет никаких интересных новостей.