|
Ослепительная красота девушки приятно поразила герцога, и его охватило нетерпение поскорее обрести на нее законные права. Валентине же Джан Мария крайне не понравился. Надо отдать ей должное: она противилась замужеству с того момента, как об этом зашел разговор. А уж внешность герцога вызвала у нее такое отвращение, что она поклялась вернуться в монастырь святой Софьи и постричься в монахини, если не останется иного пути избежать свадьбы. На праздничном обеде Джан Мария сидел рядом с Валентиной и в перерывах между едой – а поесть, как мы помним, он любил – одаривал девушку грубыми комплиментами, от которых ее передергивало. И чем больше он старался понравиться ей, тем сильнее отталкивал от себя. И в конце концов, несмотря на собственную толстокожесть, заметил ее необъяснимую холодность, на что и пожаловался радушному хозяину, дяде Валентины. Жалобы его, однако, не встретили понимания. – Неужели вы принимаете мою племянницу за простую крестьянку? – сурово спросил Гвидобальдо. – С чего ей хихикать или улыбаться каждому вашему комплименту? Раз она выходит за вас замуж, ваша светлость, имеет ли все остальное хоть какое то значение? – Но я хотел, чтобы она хоть немного любила меня, – пробормотал Джан Мария. Гвидобальдо оценивающе глянул на него, подумав, что этот бледнолицый, одутловатый толстяк слишком высокого о себе мнения. – Я не сомневаюсь, что так оно и будет, – уверенно заявил он. – Если вы будете ухаживать с пылкостью, но не забывать о такте, то кто сможет устоять перед вами? И пусть вас не пугает скромность, приличествующая девушке. Напутствие Гвидобальдо вдохновило Джан Марию на новые подвиги. Он уже полагал, что холодность Валентины всего лишь завеса, атрибут ее девичьего наряда, предназначенный для сокрытия сердечных устремлений. И Джан Мария решил – а его умственные способности оставляли желать лучшего, – что любовь ее тем жарче, чем активнее пытается она избежать общения с ним, чем сильнее выражает свое отвращение при виде его. В конце концов девичьи причуды Валентины стали вызывать у него лишь восхищение. Всю неделю в Урбино чередой шли охоты с собаками и соколами, спектакли, новые балы, обеды, банкеты. А затем внезапно веселье оборвалось, как пушечный выстрел. Из Баббьяно пришло известие о прибытии посла Чезаре Борджа с письмом для Джан Марии. Об этом сообщил ему Фабрицио да Лоди, присовокупив настоятельную просьбу незамедлительно вступить в переговоры с представителем герцога Валентино. Теперь он не мог оставить без внимания опасность, исходящую от Борджа, с каждым месяцем расширяющего свои владения, не мог больше отмахиваться от рекомендаций ближайших советников. Неожиданный приезд посла герцога Валентино – хотя, возможно, и не такой неожиданный, ибо прибыл он аккурат перед заключением союза Баббьяно и Урбино, чтобы помешать достижению соглашения, – изрядно напугал Джан Марию. И вот в отведенных ему во дворце роскошных апартаментах Джан Мария обсудил печальное известие с двумя дворянами, Альваро де Альвари и Джизмондо Санти, сопровождавшими его в Урбино. Оба они убеждали Джан Марию последовать совету да Лоди и вернуться в Баббьяно, но предварительно договориться о дате свадьбы. – Тогда, ваша светлость, – заметил Санти, – вам будет что сказать представителю Валентино. Спорить Джан Мария не стал, поспешил к Гвидобальдо, сообщил о полученных новостях и предложил незамедлительно определить день бракосочетания. Гвидобальдо внимательно его выслушал. Как и многие в Италии, он боялся Чезаре Борджа, а потому стремился к скорейшему созданию союза против него. |
