– Не знаю, может, Виктор уже продал тот дом и катер, – неуверенно предположил Покровский.

– Зачем бы он их продавал, если не потерял желания играть в морского волка? Даже в аквалангисты подался, – напомнила я. – Та-а-ак… Думаю, надо разузнать, не изменилось ли к худшему финансовое положение господина фабриканта. Может, он начал распродавать непрофильные активы…

– Или решил избавиться от всего, что связывало его с прошлой жизнью и напоминало о погибшей супруге, – предположил сентиментальный Петрик.

– Кстати, это годная версия, – признала я. – Если Афанасьев женился во второй раз, его новая супруга могла не захотеть отдыхать в том летнем доме, где ее муж проводил счастливые деньки с первой женой и их общими друзьями.

– Неужели Виктор женился? – усомнился Покровский. – Когда, как? Об этом стало бы известно – все же заметная фигура…

– Он сделал это тайно! – Романтичный Петрик широко распахнул глаза и стиснул руки перед грудью. – В ночной тиши, в укромном месте…

– В ночной тиши ЗАГС не работает, – возразила я. – Но ты прав – тут какая-то тайна, и мне уже хочется ее раскрыть.

– Но Михаландреич… – вякнул Эмма, чрезмерно подавленный авторитетом и харизмой Караваева, который сам имел очень бурную молодость, а меня почему-то пытается оградить даже от невинных приключений.

– А при чем тут Михаландреич?! – Я грозно посмотрела на братца и, поскольку он вскинул руки, безмолвно сдаваясь, с удовольствием убедилась, что мои авторитет и харизма будут повесомее.

У чуждого авантюризма Покровского, правда, на лице отчетливо отразился не высказанный вопрос «А при чем тут мы?», но ему хватило здравомыслия промолчать.

– Значит, раскроем эту тайну! – сверкнул очами мой верный друг и соратник Петрик. – Не будем отказывать себе в такой малости, ведь мы этого достойны!

Кажется, дарлинг слямзил девиз у какой-то косметической компании, но я не стала ему указывать на факт плагиата. Сама этим порой грешу, чего уж там…

– Но афишировать нашу детективную деятельность не будем! – сказала я брату и другу, когда Покровский вернулся на кухню, а мы сдвинули головы над столом. – Во-первых, чтобы не нервировать наших суровых мужчин, а во-вторых, чтобы не спугнуть преступников.

– Каких преступников? – сразу же уточнил излишне конкретный парень Эмма и даже начал с подозрением озираться.

– Каких-то! – Я пригвоздила его взглядом, чтобы не вертелся. – Если есть преступление, кто-то же его совершил.

– А оно точно есть? Преступление? – засомневался Петрик.

– Вот это и надо выяснить первым делом. И я, кажется, знаю, с чего начать…

– Так какой у нас план? – Братец снова потребовал конкретики.

– А, не важно! – чутко уловив мое недовольство, махнул рукой бесценный Петрик. – Веди нас, наш Генералюссимус!

Вернулся Покровский с картонной коробкой: оказывается, он упаковал нам барабулю с собой, чтобы угостить и Караваева. Я так растрогалась, что чуть не призналась: барабуле лучше поехать отдельно от нас, ведь мы планируем покататься, а машина без кондиционера, день жаркий, рыбка может испортиться… Но вовремя сообразила, что тогда испортится настроение Покровского, разделяющего домостроевские представления Караваева о том, что лучшая половина влюбленной пары должна вести благополучную и бестревожную жизнь за спиной худшей… То есть я хотела сказать – сильной.