В складках вулкана над большими лужами горячих источников, бивших из глубины, поднимались столбы густого сернистого пара: там сидели больные, невидимые в плотном тумане. Когда наступал вечер, в гостинице звонил колокол, и его вибрирующий зов рокотал среди уступов гор, в пропастях и тайных логовах. Для ревматиков, язвенников, ипохондриков, страдающих артритом и аллергией и больных неизлечимой болезнью — старостью — это было сигналом к возвращению. Кормили строго по режиму, в просторной столовой, где гуляли сквозняки и запахи кухни.
— Жалко, что у нас не медовый месяц, — заметила очарованная лечебницей Ирэне; она боялась, что связной, который должен был переправить их через границу, появится слишком рано.
Измученные поездкой, они легли на приютившее их грандиозное ложе, крепко обнялись и тут же потеряли представление о времени. Их разбудили первые лучи раннего солнечного утра С облегчением Франсиско заметил, что Ирэне стала выглядеть намного лучше и даже заявила, что зверски хочет есть. Они занялись любовью, радостно, но осторожно, потом оделись и вышли подышать свежим горным воздухом. Неизменное движение обитателей к термам начиналось очень рано. Пока остальные лечились, юноша и девушка посвящали время любви: они украдкой целовались и клялись друг другу в верности. Они одаривали друг друга любовью, когда гуляли по крутым тропинкам, ведущим к вулкану, когда сидели на благоухающем травяном ковре леса, когда что-то шептали друг другу среди желтых спиралей сернистого тумана, и это продолжалось бы вечность, если бы в полночь не появился горец в грубых кожаных ботинках, черном пончо и широкополой шляпе Он привел с собой трех лошадей и мула и сообщил плохую весть:
— Полиция напала на ваш след. Вам сейчас же нужно уходить.
— Кого взяли? — спросил Франсиско, опасаясь за брата, за Марио или еще за кого-нибудь из близких.
— Никого. У администратора гостиницы, где вы останавливались позавчера, вы вызвали подозрение, и он настучал на вас.
— Ты можешь ехать верхом, Ирэне?
— Да, — улыбнулась она.
Для того чтобы тряска не так мучила ее, Франсиско плотно обмотал ее талию широким поясом. Уложив на лошадей вещи, они гуськом двинулись в путь по едва заметной тропинке, ведущей к заброшенному перевалу между двумя пограничными постами: это был старинный, забытый ныне контрабандный маршрут. Когда тропинка совсем растворилась среди зарослей неукрощенной природы, проводник ориентировался по зарубкам на деревьях. Не в первый и, конечно, не в последний раз он ходил по этой извилистой тропе, спасая беглецов. По обе стороны тропы, как бдительные стражи, путешественников оберегали высоченные лиственницы, мирты, дубы и каучуковые деревья, густая листва которых местами смыкалась, образуя в вышине непроницаемый зеленый купол. Они шли не останавливаясь несколько часов. В течение всего пути им не повстречался ни один человек: их окружало бескрайнее, холодное и влажное одиночество этого лесного лабиринта, и казалось, лишь они одни пробираются по его запутанному узору. Вскоре они смогли потрогать пятна снега, оставшегося после зимы. Они вошли в стелющиеся над землей низкие облака и словно окунулись в неосязаемую пену, стирающую с лица земли весь видимый мир. Когда они вынырнули из облаков, их глазам внезапно предстала величественная картина горной гряды, уходящей темно-лиловыми вершинами в бесконечность, с увенчанными ослепительной белизной вулканами, с пропастями и ущельями, ледяные склоны которых летом оттаивали. Иногда на глаза попадался крест, отмечавший место, где, сломленный отчаянием, какой-нибудь путник расстался с жизнью; здесь горец с почтительным достоинством осенял себя крестным знамением в знак упокоения души.
Проводник ехал впереди, за ним — Ирэне, и замыкал группу Франсиско, не спуская глаз с возлюбленной, чтобы не упустить малейшие признаки ее усталости или боли, но девушка не давала повода для беспокойства. |