- Конечно, я знал мисс Фиру, - обрадовано улыбнулся он,- но особенно мне нравилась её тетя Луиза Соломоновна - замечательная женщина! Я часто употреблял впоследствии некоторые из её словечек!

- Вы говорите по-русски?

- Лучше сказать - "говорил", потому что давно не практиковался! Но как сложилась судьба этих женщин? Как вы оказались в Америке?

Фред, Эдвард и Джо удивленно прислушивались к их диалогу.

Марк коротко перевел дыхание, сделав хороший глоток "кьянти".

- Я,- сказал он,- так называемое "дитя любви". Про своего отца я знаю только одно - он был американцем, прибывшим в Заполярье с одним из северных конвоев.

Майкл улыбнулся про себя - надо же, Фира не изменила пристрастию к американским парням!

- У неё была куча неприятностей из-за связи с иностранцем. Мать чуть было не попала в лагеря, но бабушка отдала следователю свои бриллиантовые серьги, практически выкупив её из тюрьмы. А когда в 1944 году началось наступление и все смешалось в одну кучу, один из сотрудников английской миссии мистер Паунд - друг бабушки сумел в суматохе эвакуировать нас по поддельным документам в Англию. Оттуда мы эмигрировали в Нью-Йорк, к дедушке Мойше.

Паунд, миссия, Полярный, Луиза Соломоновна - на Майкла ностальгически повеяло пряным морским воздухом Заполярья.

- Надо же, целая одиссея, - тепло улыбнулся он,- и как они поживают сейчас?

- Бабушка умерла пять лет назад, а мама уехала в Израиль сразу после объявления об образовании государства. Работала в кибуце, сейчас занимает место в местном парламенте - Кнессете. Меня в основном воспитывал двоюродный дядя. Он оплачивал и колледж, и университет.

- Ваша мать вышла замуж?

- Нет! - грустно вздохнул Марк. - Мама сказала, что любовь в жизни женщины может быть только одна, остальное - связи! Единственное, что осталось у неё от отца это американская рождественская открытка. Знаете, такие ручные старинные открытки с золочеными ангелами и трубами. Подписано "Дорогому племяннику Майклу от любящих тетушек Сары и Мэйбл". Бабушка всегда смеялась над мамой, и говорила, что только полный идиот мог подарить рождественскую открытку неверующей еврейке!

Сидевшие за столом мужчины оцепенели, чуть ли не в ужасе глядя на молодого человека, столь беспечно выбалтывающего сокровенные семейные тайны. И каждый про себя порадовался, что вечеринка мужская.

Конечно, и Фред, и Эдвард в свое время сами получали подобные поздравления от старушек, но если бы им даже отказала память, достаточно было посетить нью-йоркский особняк Фрейзеров.

Точно такая же открытка, заключенная в золоченую рамочку висела в гостиной наряду с картинами Моне, Дега и Сезанном. Её повесила Пэм, и гордо поясняла всем желающим узнать, в честь чего она решила испоганить стены этим безвкусным кичем, что открытка сыграла ключевую роль в их романе.

- Подарив открытку, он меня поцеловал, и тогда я окончательно осознала, что Майкл моя судьба!

И естественно и Фред, и Эдвард, да и Джо не раз лицезрели факсимиле покойных тетушек, и теперь тяжело и недоуменно смотрели на окаменевшего Майкла.

Но особый шок испытал, конечно, сам Фрейзер. Он был далек от мысли признать этого молодого человека своим сыном - мало ли с кем крутила Фира романы, когда они расстались?! С тем же Паундом, например! А открытка... да, он подарил ей ту открытку, и что? В конце концов, если Марк был их сыном, то почему Фира не предприняла никакой попытки его разыскать после войны? Наверное, он бы её не бросил на произвол судьбы с ребенком на руках!

Ужин продолжался дальше, но уже в иной атмосфере, чем вначале встречи. Родственники кровожадно жаждали остаться с ним наедине, чтобы задать неудобные вопросы виновнику торжества. Майкл же пристально наблюдал за Гершелем, за его жестами, манерой пожимать плечами и улыбаться. И чем дольше он смотрел на сына Фиры, тем сильнее у него складывалось впечатление, что ему знакомо это лицо.