— Судьба наказывает нас, исполняя не все наши желания, — философски заметила Инна.

— Редактируя, я впервые обнаружила, что слова в предложениях я почему‑то часто в другом порядке расставляю, нежели принято. Может, потому что мое детство прошло на границе России с Украиной? Пришлось методично исправлять нарушения, — пожаловалась Лена.

— Напрасно. Такой способ письма характерен для тебя. Я обратила на него внимание, когда знакомилась с твоими книгами для детей.

— Надо же! — удивилась Лена выводу подруги. Они надолго затихли, потому что умели интересно и наполнено молчать, прекрасно понимая друг друга.

*

— Лена, как тебе удается передавать свои чувства, всю их наполненность, так чтобы до самой печенки пробирало? — задумчиво произнесла Инна. — Даже я, циник, некоторые особенно грустные моменты вношу в скрижали моего сердца, если они вводят меня в почти гипнотический экстаз. Это результат генной эстафеты или Всевышний тебя одну в вашем генеалогическом древе одарил этим качеством?

А эта твоя новая книга больше о следствиях, чем о причинах? В каждой судьбе придется персонально разбираться? Не все плохие герои плохие, не все хорошие — хорошие. Да?

Инна отвлекала подругу.

— На мой взгляд, у меня крепкая эмоциональная память, вот я и насыщаю рассказы мелкими интересными деталями, разносторонне характеризующими героев. А есть еще память сердца… — ответила на первый вопрос подруги Лена.

— Примитивные люди будут снисходительно искать в твоей книге скабрезные подробности, а умные — удачные эстетические мысли, неординарные суждения.

— Новая книга о женской душе. А если бы она была только о мужчинах, ты бы к ней проявила больший интерес? — пошутила Лена. Но глаза ее оставались грустными.

— Что‑то у меня воображение разгулялось. А ну, их, этих сраных мужиков! Не к ночи они будь помянуты.

Но и грубостью увести подругу от ее саднящей проблемы Инне не удалось. «Не сработала хитрость старого факира». Лена уже «раскрутилась», раскачалась и не могла не говорить о своей боли, о своей неудаче.

— Даже теперь, перед запуском книги в интернет, я не могу восполнить утерянные правки, потому что не в состоянии восстановить написанное ранее. Черновики я уничтожала, чтобы не захламлять рабочий стол. Там скапливались залежи папок с еще необработанной информацией.

Я старалась ежедневно, если позволяло здоровье, по два-три часа работать за компьютером. Я выкраивала не только часы, подчас минуты из своего плотного графика жизни, чтобы внести ту или иную интересную деталь. Часто среди ночи мне в голову приходили идеи, и я не могла заснуть, пока не сяду за компьютер и не запишу. Если бы у меня были силы, я готова была работать над книгой десять, четырнадцать часов в сутки!..

И все прахом! Я будто симпатическими чернилами редактировала. Понимаешь степень моего стресса, когда я обнаружила потерю кропотливой эмоциональной работы целого года?! Представляешь, сколько было внесено и тут же утеряно блоков вставок, фраз, уточнений, даже отдельных слов, делающих повествование более ярким и насыщенным! Я добавляла, убирала, подчищала.

— «Слова катая по ухабам строк…».

— К тому же в тексте из‑за потери некоторых фраз оказывались бессвязные или не очень понятные фрагменты, нарушался смысл и точность выражений.