Академические исследования и труды составляли основу научного наследия молодого Карлинга, оставаясь главным содержанием его жизни.

В этом они с Хамфри походили друг на друга, как две горошины из одного стручка. Оба превыше всего ценили уединение, проводя дни в просторном кабинете — каждый в своем в их общем лондонском доме на Монтроуз-плейс, изучая рукопись или книгу с многовековой историей. Лишь надежда обнаружить какое-нибудь неизвестное сокровище могла выманить обоих ученых из их святилища. Это средство действовало безотказно.

Люди, посвятившие себя науке, живут ради подобных мгновений. Желание открыть древний, давно потерянный текст, становится для людей этого сорта настоящим наваждением, великим соблазном, противостоять которому невозможно.

Как раз подобное искушение заставило Джереми Карлинга забраться в отдаленный уголок Нортумберленда, в замок Вулверстон, владения Ройса Вэриси, герцога Вулверстона, и его супруги Минервы. Ройс и Минерва были друзьями Леоноры и ее мужа Тристана Уимисса, виконта Трентема. За минувшие годы Джереми успел коротко сойтись с герцогской четой. Вполне естественно, что когда Ройс, разбирая обширную библиотеку покойного отца, наткнулся на глиняную табличку, испещренную значками, он обратился к Карлингу.

Улыбаясь своим мыслям, Джереми натянул поводья, заставив Джаспера перейти на шаг. На этот раз ему и впрямь неслыханно повезло. Клинописная табличка Ройса оказалась настоящей находкой — шумерским текстом, считавшимся давно потерянным. Джереми не терпелось рассказать о ней Хамфри. Он с волнением предвкушал, как, вернувшись домой, примется работать над докладом для Королевского общества — ему нужно было лишь привести в порядок многочисленные записи и заметки, сделанные им в замке Вулверстон. Джереми не сомневался: его выводы произведут сенсацию в научных кругах.

Радостное ожидание будоражило ему кровь. В мечтах он уносился вперед и мысленно представлял себе дом, любимый кабинет, библиотеку.

Там его ждали покой, тишина и уют.

И одиночество.

Очнувшись от сладостных грез, Джереми попытался было прогнать досадную мысль, забыть о ней, как он обычно поступал, но… он ехал один по безлюдной дороге, и ему решительно нечем было себя занять. Возможно, настало время разобраться в том, что его гложет.

Джереми не смог бы сказать, когда и почему появилось это беспокойное сосущее чувство неудовлетворенности. Оно не имело отношения к работе — в науке перед ним открывались поистине блестящие перспективы. Выбранная им стезя по-прежнему таила в себе бездну очарования, и Джереми отдавался любимому занятию с прежним пылом.

Нет, тревожное чувство не имело ничего общего с иероглификой.

Проклятое беспокойство шло откуда-то изнутри, оно прорастало и ветвилось, наполняя душу смутной тоской, ощущением потери. Словно Джереми потерпел неудачу. Не в работе, в жизни.

За две с лишним недели, проведенные в замке Вулверстон, это гнетущее чувство лишь усилилось, стало необычайно острым.

Как ни странно, именно Минерва, неизменно любезная жена Вулверстона, заставила Джереми взглянуть правде в глаза. Прощальные слова герцогини побудили его задуматься над собственной жизнью, чего он уже давно настойчиво избегал.

Вспомнить о семье, о детях, о будущем.

В Вулверстоне, где жизнь кипела ключом, мысли Карлинга не раз обращались к прошлому в поисках ответов на тревожные вопросы.

Джереми рос без родителей. В годы взросления рядом с ним были лишь овдовевший затворник Хамфри да Леонора, а пока был ребенком, не знал, что такое жизнь в большой шумной семье, где царят нежность, тепло и уют, и та упоительная безмятежность, что делает жилье домом, ибо кров, который Джереми делил с Хамфри, был всего лишь жильем.