Возможно, причиной всему было простое осознание факта: она слишком избаловала сестру. Слишком опекала ее. Глядя сейчас на Адел, вываливавшую в таз ворох грязной одежды, Элма поняла: ее младшая сестричка взрослела на глазах и, как всякий человек, испытывала необходимость в большей свободе. Рано или поздно, даже представленная сама себе, она все равно превратилась бы из неряхи в цивилизованное человеческое существо.

Теперь перед глазами Элмы была куда более взрослая Адел Селби, чем та вызывающего вида надутая школьница, которую она в последний раз видела в Берлингтоне неделю назад. Назвать это превращение можно было только маленьким чудом.

Другая мысль — тоже своего рода откровение — пришла в голову Элме, хотя и не вызвала такого восторга. Возможно, карьера медсестры для Адел, мысль о которой она так заботливо вынашивала, полагая, что это предел сестринских мечтаний, была воплощением другой мечты — ее собственной. Она ведь так никогда и не спрашивала младшую сестру, кем та сама хочет стать, когда окончит школу.

Шум в дверях заставил ее обернуться и стереть предательски выступившие на глазах слезинки. А когда она увидала Крейтона, освещенного со спины солнцем, у нее и вовсе захватило дыхание. Но вот он прошел внутрь, сверкнув белозубой улыбкой, и Элме показалось, что его глаза притягивают ее сильнее и неотвратимее, чем обычно.

— Что тут происходит? — спросил он.

Адел хихикнула.

— Я сказала, что от счастья могу поцеловать лягушку. А она вся зашлась от смеха.

Крейтон перевел взгляд на Элму, пытаясь понять, что же в действительности произошло.

— Вот уж не думал, что вас так трогают шутки про лягушек.

Под его испытующим взглядом ее веселье несколько поутихло.

— Ну… в общем… словом, думайте что хотите, — пробормотала она, чувствуя, как отяжелел ее язык.

— Элма собирается испечь нам торт с арахисовым кремом, — вмешалась Адел. — Кто его не пробовал, тот и не жил вовсе.

— Ну что ж. Значит, я начинаю жить с сегодняшнего вечера, — серьезно произнес Крейтон.

Всю среду остров Святого Иакова был покрыт туманом, как будто некий демон накинул на него черное покрывало. Элма несколько раз навещала выложенную розовым вулканическим камнем взлетную полосу, почти не надеясь, что самолет старика Ларкина найдет окошко в сплошной мгле. Да и опровергая известную рекламную фразу почтовиков, Ларкин, очевидно, и не претендовал на то, что «не страшны ему ни дождь, ни снег» и особенно этот чертов туман!

Что ей оставалось делать? Она никак не рассчитывала провести на крошечном островке с Крейтоном еще и следующую неделю. Хватило и одной, начавшейся с откровенной неприязни к этому человеку! Хотя с тех пор чувства Элмы претерпели изменения и теперь колебались между теплой симпатией и откровенным влечением, все равно она ощущала себя полной идиоткой! Крейтон Кеннет был бесконечно далеким процветающим президентом огромной корпорации. Между ними не могло быть ничего общего, если не считать вынужденного краткого совместного пребывания на заброшенном клочке суши. Какие светские навыки, необходимые для жены миллионера, могли обнаружиться у малообразованной официантки?

Жены?! Элма чуть не задохнулась, пораженная тем, как далеко, однако, может завести ее разбушевавшееся подсознание. Жена, надо же! Она оторвалась от безнадежного разглядывая горизонта и направилась туда, где, по ее представлениям, должен был быть дом. Итак, еще неделя! Удается ли ее пережить?

При первой встрече с Крейтоном единственным желанием молодой женщины было разорвать самодовольного донжуана на мелкие кусочки и скормить рыбам.