— Но ведь он очень приятный человек. И с положением!

— Нам казалось, что он тебя любит, да и ты к нему неравнодушна! — добавила Алият.

Эти слова вывели Мону из грустной задумчивости. Подруг она позвала, чтобы они ее пожалели, посочувствовали ей. С тяжелым вздохом она сказала:

— Я узнала, что он относится ко мне несерьезно.

Наступило неловкое молчание, которое прервала Сания:

— Только и всего?

— Разве этого мало?

Алият сказала решительно:

— Держу пари, он ухаживал за тобой с самыми честными намерениями!

— Ах, при чем тут это! Просто я убедилась, что мы, девушки, для него существа низшего класса.

Мона помолчала, а потом снова заговорила, горячо и нервно:

— Я, не задумываясь, бросила это ему в лицо. Он смешался, забормотал что-то невнятное, попытался оправдываться, но я с негодованием отвергла его лицемерные объяснения. Я потребовала, чтобы он хотя бы к себе отнесся с уважением. Он извинялся. Не помню, да и не хочу вспоминать этих притворных извинений! Я не приняла их и никогда не приму. Я спросила его: «Может быть, ты решил узнать обо мне больше того, что знаешь? Вот для того-то ты и добиваешься меня? Вот какова подоплека твоей так называемой любви?» Он пытался защищаться, утверждал, что любит меня, верит, что я чиста, как белая роза. Я зло рассмеялась и сказала, что ненавижу ухаживания с оглядкой, что мое прошлое принадлежит только мне и никому больше. Ведь я же не интересуюсь его прошлым — это его личное дело. Я прямо сказала ему, что решительно отвергаю любые формы зависимости и рабства!

Лицо Моны пылало от гнева, губы нервно подергивались, глаза сверкали. Ей было больно, что подруги явно ее не одобряют, что она напрасно ждала от них сочувствия.

— А ты не преувеличиваешь, Мона? — спросила Алият.

— Ведь таковы обычаи и традиции нашей страны! — добавила Сания.

— Для меня они неприемлемы! — отрезала Мона.

— Мужчины — народ не простой. Их приходится долго муштровать, воспитывать, — заметила Сания.

— Я лучше останусь старой девой, чем выйду замуж ценой лицемерия и лжи!

— Ты ведь знаешь наше трудное положение, — возразила Алият.

— Но не могу же я отказаться от своих принципов, от своих представлений, от самой порядочности, наконец! — воскликнула Мона.

Да, Алият знала ее взгляды. Она знала, что Мона осуждает легкомысленное поведение. В отличие от них с Санией у Моны всегда было достаточно собственных денег, чтобы хорошо одеваться, покупать книги. Но Мона, порицая подруг, любила их искренне. Она с большим интересом выслушивала все новости об их помолвках. Однако лицемерие и заведомый обман ей претили. И все это прикрывается высоким именем любви!

Подруги пробовали отговорить Мону от ее решения, но она была непреклонна. Им было ее жалко, но настаивать они не решались. Пусть поступает, как хочет.

— Такая девушка, как ты, Мона — красивая, образованная, хорошо воспитанная — заслуживает самого прочного семейного счастья, — сказала Алият.

— А в своем будущем, которое опирается на обман, вы уверены? — спросила Мона.

— Оно опирается на любовь! — возразила Сания.

Растерявшись, Алият пробормотала, что Хусни Хигази — человек надежный и умеет хранить тайны. Но Мона сказала только:

— Дело ведь не в том, каков Хусни Хигази.

Алият взволновалась еще больше:

— Знаешь, как бывает в кино: любая случайность может все испортить.

Сании это надоело, и она заявила не терпящим возражений тоном:

— У нас не было выбора.