Если вы не предоставите их мне, прямо отсюда я отправлюсь к мадам Буассен. Она получит письма, которые раскроют ей правду обо всем здесь происходившем.
Он ждал ее реакции, но Мимоза не отвечала, и тогда он продолжил:
— Мои осведомители — а это весьма осведомленные люди — проинформировали меня, что, когда раскрылась предыдущая похожая история, граф поклялся на Библии никогда больше не допускать ничего подобного и не позорить имя Буассенов.
Он перевел дыхание:
— Если мадам Буассен узнает, что он нарушил клятву и навлек позор на нее и детей, она бросит его. Тогда ему ничего не останется, как покончить с собой или голодать в сточной канаве?
Мсье Шарло говорил очень тихо, но Мимозе казалось, словно он громко выкрикивает слова и они эхом отдаются по всему саду.
Она отлично его понимала.
Ее отец рассказывал, как гордятся французы своими родовыми именами, как те, кто принадлежит к «ансьен режим»— родовитому дворянству, — никогда не позволяют и тени скандала затронуть их репутацию.
Ужасно было уже то, что ее горячо любимая сестра вообще жила с мужчиной в греховной связи.
Но оттого, что этим мужчиной оказался такой человек, как граф, распутник и соблазнитель, ей хотелось кричать от отчаяния.
Она любила Минерву, но та росла избалованной, и родители во всем потакали ей.
Никогда не приходилось Минерве соприкасаться с суровой действительностью за порогом ее надежно защищенного роскошного дома.
Она не сумела бы разобраться в человеке, подобном графу Андре.
Она и предположить не смогла бы, что перед ней волк в овечьей шкуре — губитель женщин, любивших его.
Теряя терпение, мсье Шарло спросил:
— Ну и каков ваш ответ? Я получаю деньги или отправляюсь к графине.
— Полагаю… — заговорила Мимоза, — вы… шантажируете меня.
Мсье Шарло рассмеялся, и смех его прозвучал мерзко, в нем не было веселья.
— Я предпочитаю считать, что оказываю большую услугу человеку, которого вы любите. Если бы эти письма, которыми теперь обладаю я, попали в руки кого-либо еще, они могли бы уже появиться в прессе. Они такие нежные, такие страстные!
Его последние слова звучали почти как оскорбление.
— Уверен, вы вспомните их содержание, если хорошенько подумаете. И я не могу поверить, будто ваш отец, столь уважаемый в Англии и в Америке человек, не говоря уже о Франции, был бы доволен, если бы узнал, какая огромная часть его денег проматывалась одним из самых безнравственных людей, когда-либо живших в Париже.
Мимоза подумала: по крайней мере в этом ее собеседник прав.
Она знала, что Клинт Тайсон обожал своих дочь и жену.
Он никогда бы не поверил, что они могут поступить не правильно, тем более что его дочь позволит себе жить с женатым мужчиной, с мужчиной, который коллекционировал женщин, как другие коллекционируют марки.
— Как… мне… поступить? Что… мне ему отвечать? — в отчаянии спрашивала себя Мимоза.
Туг она сообразила, что ее молчание, закрытые глаза и неподвижная поза несколько смутили мсье Шарло.
Она чувствовала, как, пристально разглядывая ее, этот человек пытается понять, вполне ли она осознает все сказанное им.
Действительно ли она понимает, какую огромную сумму он потребовал у нее?
Он ждал.
С неимоверным усилием Мимоза так и не открыла глаз.
Наконец он не выдержал:
— Я дам вам три дня на обдумывание. У меня здесь еще есть дела, и это даст вам время поразмыслить.
Мимоза ничего не ответила.
— Это также даст вам время, чтобы получить наличные в банке. Я не столь глуп, чтобы оставлять какие-либо доказательства своего участия в этом деле или позволить хоть одной душе узнать, что я получил от вас деньги. |