— Какая жалость, что мы не встретились при более приятных обстоятельствах, — сказал он галантно.
Вильма смотрела на маркиза и Питера, переговаривавшихся о чем-то вполголоса.
Взглянув в дальний конец лужайки, она поняла о чем — они обратили внимание на черную рубашку графа.
Откуда-то из дальних закоулков ее памяти всплыл когда-то слышанный рассказ о дуэлянтах, испытывающих страх и неуверенность в себе и тогда из предосторожности надевающих неприметную одежду.
Маркиз же совершенно очевидно не имел намерения переодеваться и приехал в том же самом виде, в каком ужинал.
Его рубашка казалась ослепительно белой на фоне темных кустов.
Посмотрев на него, Вильма ощутила, как беспокойно забилось ее сердце.
— Вы готовы, мсье? — обратился рефери к маркизу.
— Я готов! — ответил маркиз спокойно.
При этом он подошел к Вильме, сидевшей за спиной рефери со сложенными на коленях руками. Он бережно взял ее руку и поднес к губам.
— Я люблю вас! — сказал он тихо.
Она попыталась остановить дрожь, но заговорить с ним так и не смогла.
Какое-то мгновение они только смотрели друг другу в глаза. Потом маркиз отошел от нее и встал перед рефери.
Граф присоединился к своему противнику. Одновременно его секунданты, оба еще очень молодые люди, пересекли лужайку и стали на противоположной стороне.
Два дуэлянта стояли перед рефери, а он обратился к ним спокойным и тихим голосом:
— Вы будете стоять спиной друг к другу, до тех пор, пока я не дам сигнал начать движение. Тогда вы пойдете размеренным шагом в разные стороны, при счете «десять» вы можете повернуться и произвести выстрел.
После паузы он добавил:
— Целиться можно не выше плеча вашего противника.
Мужчины встали спиной друг к другу.
Маркиз был на голову выше графа, атлетического телосложения, но тем не менее казался очень гибким.
Рефери дал сигнал, и они начали расходиться.
В этот момент Вильма, будучи не в силах усидеть, встала со стула и стала смотреть на маркиза.
— Один… два… три. — Рефери начал считать.
И тут, словно голос свыше подсказал ей это, она внезапно перевела взгляд на графа.
Он производил страшное впечатление в своей черной рубашке и черном шелковом шейном платке.
— Пять… шесть… семь… — монотонно произносил рефери.
Оба противника почти достигли противоположных концов лужайки для игры в шары.
— Девять!.. — произнес рефери. не успел он сказать «девять», как Вильма увидела, что граф повернулся.
В тот же миг она закричала.
Ее крик прозвучал в тишине внезапно, заставив маркиза инстинктивно обернуться.
За ту долю секунды, которую заняло это движение, он увидел, что де Форэ уже стоит к нему лицом, и тогда маркиз выстрелил.
Пистолет графа разрядился в то же самое мгновение.
Услышав крик Вильмы, маркиз слегка отодвинулся в сторону.
Пуля графа, очевидно, была пущена с таким расчетом, чтобы поразить противника в спину.
Но вместо этого она лишь слегка задела руку, разорвав белый шелк рубашки.
Вильма бросилась к раненому.
Когда она подбежала, то увидела кровь, уже просочившуюся через рубашку. Маркиз левой рукой зажимал рану.
— Какой позор! — громко прокомментировал рефери.
— Проклятый мошенник! — Питер Хэмптон неистовствовал, подбежав к другу. — Он обернулся на счет «девять»!
— Я знаю, — откликнулся маркиз, — но крик Вильмы спас меня.
Баркер, камердинер маркиза, ничего не говорил. |