Вот что вспоминает о Дарье Алексеевне ее племянница: «Тетка наша была в то время еще хороша собою, большого роста, чрезвычайно стройна и с величественным видом своим имела много приятности… Меня несказанно удивляло в ней то, что, несмотря на знатность и богатство свое, она, любя порядок, собственными руками мыла, когда было нужно, все кружева и шемизетку свои и гладила их». А вот каким она запомнила Гавриила Романовича: «Покрытый сединами Державин был чрезвычайно приятной наружности, всегда весел и в хорошем расположении духа; он обыкновенно припевал или присвистывал что-нибудь или адресовался стишками то к птичкам, которых было так много в комнатах моей матери, то к собачке своей Тайке, которую обыкновенно носил он за сюртуком своим. Отдавая всегда полную справедливость красоте, он полюбил очень двух девиц, проживавших у нас, прехорошеньких собою, блондинку и брюнетку, с которыми обыкновенно гулял под руку и много шутил».

Из этих описаний видно, что супруги — совсем разные по характеру люди, и, возможно, Дарья Алексеевна несколько тяготилась обществом, в котором Державин чувствовал себя как рыба в воде. Возможно, ее обижали те старомодно-галантные знаки внимания, которые Гавриил Романович дарил окружавшим его барышням. Впрочем, в этом ухаживании не было ничего серьезного, и Державин охотно принимал на себя роль «комического старика», который готов ухлестывать за молодыми красавицами. На эту тему он написал очень известные шуточные стихи:

Державин никогда не забывал своей Плениры, но со временем полюбил и Милену. В его стихах, обращенных к Дарье Алексеевне, не так много страсти, зато много ласковой нежности.

19

И еще одна потеря. Ноября 6-го дня 1796 года скончалась императрица Екатерина. Державин «с прочими государственными чинами в сенатской церкви принес присягу» новому императору — Павлу Петровичу.

При всей своей репутации сумасброда, Павел умел ценить людей, которые исполняли свои обязанности неформально, вкладывая в дело всю душу. Казимир Валишевский писал о молодом императоре: «Он считал все возможным, а именно все сделать сразу и все исправить, — силой того абсолютного идеала, который он носил в себе, противопоставляя его решительно всему существующему». Державин тоже, несомненно, «носил в себе идеал», и Павел почуял родственную душу.

Грозный император принял бывшего секретаря своей матери весьма тепло: «Но скоро вышел от императора указ о восстановлении на прежних Петра Великого правах всех государственных коллегий, в том числе и коммерц, и в то же время, поутру в один день рано, придворный ездовой лакей привез от императора повеление, чтоб он тотчас ехал во дворец и велел доложить о себе чрез камердинера Его Величеству. Державин сие исполнил. Приехал во дворец, еще было темно, дал знать о себе камердинеру Кутайсову, и коль скоро рассвело, отворили ему в кабинет двери. Государь, дав ему поцеловать руку, принял его чрезвычайно милостиво и, наговорив множество похвал, сказал, что он знает его со стороны честного, умного, безынтересного и дельного человека, то и хочет его сделать правителем своего Верховного Совета, дозволив ему вход к себе во всякое время, и если что теперь имеет, то чтобы сказал ему, ничего не опасаясь. Державин, поблагодаря его, отозвался, что он рад ему служить со всею ревностию, ежели Его Величеству угодно будет любить правду, как любил ее Петр Великий. По сих словах взглянул он на него пламенным взором; однако весьма милостиво раскланялся».

Музей-усадьба Г.Р. Державина.

Современное фото

Правда, продержался он там недолго, недолго продлился в фаворе у императора, вскоре эти два не самых сговорчивых человека крупно повздорили.