Триш ласково погладила брата по голове и, пританцовывая, вышла в сад.

— Теперь я понимаю, почему ты так нежно относишься к ней. — Пейдж отпила шампанского из узкого хрустального бокала. — Но я не успела пообщаться с твоей мамой.

— Да маму сейчас не поймать, она ведь мозговой центр и одновременно рулевой приема. Давай лучше я покажу тебе дом. Глядишь, и она попадется нам где-нибудь.

Дом родителей Клэя и вправду был достоин неспешной экскурсии. Он был огромный, отделан ценными породами древесины, обставлен старинной мебелью. За резной дверью оказался небольшой кабинет: стены сплошь занимали полки с книгами, посередине перед малахитовым столиком стояло массивное вольтеровское кресло.

— Какая прелесть, Клэй! — Девушке казалось, что она находится внутри сказочной табакерки.

— Прелесть — это ты, — обнял он ее. — Как хорошо, что мы наконец одни.

— А ты хитрец, — засмеялась Пейдж. — Ты ведь хотел не дом мне показать, а просто украсть меня и затащить в укромное местечко.

— А ты к тому же еще и догадлива. — Клэй чуть прикоснулся к ее рту губами.

— Клэй, — близость мужчины заставляла ее трепетать от желания, и она с трудом отступила на шаг, — нехорошо. Мы должны быть внизу.

Вдруг послышались голоса, и Рэйнольдс насторожился, потом подмигнул девушке.

— Это, кажется, мама, подожди меня здесь… — Он скрылся за дверью.

Девушка с любопытством разглядывала книги, когда неожиданный щелчок двери заставил ее оглянуться. Прямо перед ней стоял Винсент Рэйнольдс, отец Клэя. Она часто пыталась представить его себе, думала, сколько боли он причинил своему сыну…

— У вас удивительно красивый дом, — прервала Пейдж затянувшееся молчание.

— Благодарю вас. Я и сам безмерно люблю его, но, к сожалению, не могу проводить в нем столько времени, сколько бы хотелось. Вы ведь, кажется, врач? — неожиданно спросил он.

— Да, — ответила Пейдж.

— Клэй был одним из ваших пациентов?

— Нет, мы познакомились случайно.

— Честно говоря, — кашлянул он, — я удивился, что у моего сына роман с врачом. Ваша профессия на порядок выше того положения, которое он занимает в современном обществе.

Волна негодования и обиды захлестнула девушку.

— Тут я придерживаюсь иного мнения, — лаконично заявила она. — Все мы просто люди, мистер Рэйнольдс, а наши человеческие качества не зависят от суммы наличных в наших кошельках.

— Спорный вопрос, — холодно парировал мужчина. — Помнится, Клэй пытался внушить мне нечто подобное.

— Мистер Рэйнольдс, — набралась храбрости девушка, — а вы знаете своего сына?

— Простите, что вы сказали? — Он давал ей шанс отступить.

— Я спрашиваю, знаете ли вы вашего сына? Известно ли вам, чем он живет сейчас, о чем думает, мечтает? Знаете ли вы, что он добрый, серьезный, внимательный человек? Что его бизнес идет в гору? Понимаете ли вы, как он нуждается в вашем уважении? — выговорила женщина.

— Неправда. Ему ничего от меня не нужно. — В голосе Винсента прозвучала неподдельная горечь. — Он не раз давал мне это понять и всем своим видом демонстрирует, что с каждым днем стена между нами становится все выше.

— А почему? Как вы думаете? — с негодованием спросила Пейдж. — Зачем, скажите, ему сближаться с вами, когда вы упорно не хотите принимать его таким, какой он есть?

— А ведь она права, папа.