– Но ты доставил им такую радость, Джеральд! – отозвалась она.

– Они разве что не лопались от радости, – подтвердил он. – Тетушка Эстер связала мне ночной колпак размером с грелку для вареных яиц, причем даже с кисточкой, и это сооружение мне было велено надевать на ночь. Я попытался спать с этой грел кой на голове в рождественскую ночь, чтобы доставить тетушке удовольствие. И еще до полуночи чуть не скончался от зуда.

Присцилла тихо рассмеялась.

– А тетушка Маргарет связала мне пару рукавиц, – добавил он, – канареечно-желтых. Мне было ужас как неловко, когда я рождественским утром шел по деревне с обеими тетушками и все смотрели на мои канареечные лапы.

– Джеральд! – Она сотрясалась от смеха. – Ты преувеличиваешь!

– Нет, нисколько! – возмущенно ответил он. – Я их принесу и покажу тебе, Присс. Но надевать ночной колпак на голову и демонстрировать его тебе я не собираюсь. Может, он Прендергасту пригодится.

Она снова рассмеялась, а потом замолчала.

Джеральд вытянул ноги, ощущая, как им тепло под одеялом. И все его тело было теплым и расслабленным. Ему показалось, что он почувствовал себя совершенно довольным жизнью впервые после того, как на прощание поцеловал ее под омелой две недели назад, перед отъездом.

Он собирался вернуться домой, потому что завтра у него рано утром была назначена встреча с портным. Но решил, что с таким же успехом может отправиться к нему прямо от Присс. Он зевнул и собрался засыпать.

– Джеральд? – шепотом окликнула она его.

– М-м?.. – отозвался он, стараясь не разогнать сонливость, которая уже его одолевала.

– Джеральд, – сказала она, – когда аренда дома закончится, ты ведь ее не будешь возобновлять?

– Что? Ну, до этого еще несколько месяцев, Присс. Мне еще можно об этом не думать. Почему тебе это пришло в голову?

– Мне казалось, что год – это достаточно долго, – объяснила она. – Я подумала, что к этому времени тебе уже захочется перемен. Это ведь так, правда?

Он совершенно проснулся и чувствовал крайнее раздражение. Какого дьявола?

– Откуда мне знать? – отрезал он. – Нечего об этом тревожиться, Присс. Я предупрежу тебя заранее, когда придет время. И ты получишь от меня приличную сумму. А теперь спи.

– Думаю, весной мне лучше вернуться домой, – сказала она.

– Что? Домой? Ты хочешь сказать – откуда ты приехала?

– Они по мне скучают, – пояснила она. – Они хотят, чтобы я вернулась.

– Они?

Наступило молчание.

– Мои родные, – ответила она спустя какое-то время. – Мои братья и сестры. Я старшая. Мне пришлось уехать и найти работу. Но… но один из мальчиков уже достаточно подрос, чтобы работать с отцом, так что я могу вернуться. И мне кажется, что, наверное, мне лучше было бы вернуться, Джеральд.

– Скажи им, что ты нужна мне здесь, – заявил он. – Я и слышать не желаю, чтобы ты уезжала к ним, Присс. По крайней мере на достаточно долгое время.

– Я имела в виду – навсегда, – сказала она. – Они хотят, чтобы я вернулась навсегда. И, по-моему, мы уже начали немного друг другу надоедать, так ведь?

– Ты мне еще не надоела, – сказал он, страшно рассерженный и обиженный. И что еще неприятнее – холодный укол страха прямо в сердце. – А то, что чувствуешь, значения не имеет, так ведь, Присс? Я плачу тебе не за то, чтобы тебе что-то надоедало или еще за что-то. Я плачу тебе за то, чтобы ты дарила мне удовольствие своим телом.

Какая-то часть его сознания говорила ему, что с человеческой природой всегда бывает так. Увы, это была не та часть, которая управляла его словами.