— Оля, а ты русалок видела?

— Русалок видела. И русалок, и морского даря…

— А у меня есть мультик про русалочку. Мне его папа купил. Хочешь посмотрим?

— Посмотрим, только в следующий раз. Я к тебе теперь часто приходить буду.

— И мы будем с тобой друзьями?

— И друзьями, и подружками.

— Как раз приедет мама и купит нам новый видик, потому что этот уже очень старый и плохо показывает.

— Договорились.

Я обняла Машеньку и крепко поцеловала. Меня стали душить слезы, пришлось сделать невероятное усилие, чтобы скрыть это от девочки.

— Оля, а еще, когда я выздоровлю, я покажу тебе все свои картинки с морем. У меня их очень много. Хочешь, я попрошу маму, и она разрешит тебе поехать вместе с нами на море?

— Конечно, хочу.

— У нас мама добрая. Она обязательно разрешит.

Я сидела, словно парализованная, ненавидя мир, отнявший у этой девочки мать. Я обманывала это маленькое существо, обманывала ее отца и не знала, что я могу сделать для того, чтобы им стало хоть немного легче.

— Оля, а у тебя есть маленькая девочка?

— Что?

— Я говорю, у тебя есть маленькая девочка?

— Нет. Вернее, она была, но затем улетела на небо.

— А зачем?

— Затем, что Бог решил, что она должна быть рядышком с ним.

— Она плохо себя вела?

— Нет. Она была еще слишком маленькая.

— А меня Боженька не заберет на небо?

— Нет. Ты же уже большая девочка.

— Я всегда слушаюсь маму.

Я почувствовала, что больше не могу сдерживаться, и посмотрела на Пашу глазами, полными слез.

— Паша, там в коридоре продукты… Фрукты, конфеты, мороженое. Нужно бы положить в холодильник. Сейчас Машеньке нельзя мороженое, у нее бронхит. Съест, когда поправится.

— Ой, мороженое! — обрадовалась Машенька. — А его мне тоже мама передала?!

— Конечно, все подарки тебе передала мама. Она очень тебя любит и обещает скоро вернуться.

Я встала, Паша встал тоже. Трясущимися руками я расстегнула свою сумочку и достала восемьсот долларов и все, что осталось рублями. Положив деньги на журнальный столик, я тихонько всхлипнула.

— Это Дина передала вам на жизнь. Пока. Потом передаст еще.

Паша не шевелился. Его нижняя губа вздрагивала, на лбу выступила испарина. Я подошла к Машеньке, обнявшей слона, поцеловала ее и потрепала за ушко.

— Я скоро приду к тебе опять.

— Приходи. Ты плачешь по своей девочке, которую Боженька забрал на небо?

— Да.

— А как ее звали?

— Как твою маму.

— Мою маму зовут Дина.

— Мою девочку тоже звали Дина.

Машенька протянула ко мне свои ручонки и обняла меня:

— Приходи. Я буду скучать. А если увидишь мою мамочку, то обязательно ей скажи, чтобы она возвращалась побыстрее. Нам с папой очень без нее плохо. Скажи, что мы без нее болеем. Папа все время кладет под язык какие-то таблетки, а еще я видела, как он плакал. Правда, он сказал, что он так зевнул, но я-то знаю, что так не зевают.

— Обязательно скажу, — прошептала я и бросилась к выходу.

— Постойте, пожалуйста, — остановил меня Паша, когда я была уже на лестнице.

Я виновато посмотрела на него.

— Вы тоже ездили в Америку?

— Да.

— Ваша дочь умерла при родах?

— Да.