— Гостиная. Там кухня, — показывал он рукой. — Там ванная. Там просто комната, без названия, за ней моя личная территория. Там спальня.

Лада заметила, что он немного нервничает. Сейчас предложит выпить, затем потанцевать, потом… Уф, ну все-то она знает заранее… Желая разрядить обстановку, Лада поинтересовалась просто так, без задней мысли:

— А где детская? В таком доме должна быть детская.

— Детей нет, поэтому нет и детской. Что будешь пить?

— Что нальешь. — Ей действительно было все равно, что пить. А Орлов, кажется, состоятельный человек, и наверняка он женат. — А где твоя жена? Она не…

— Нет, — упредил Дмитрий вопрос, — она не придет. Моя жена устала ничего не делать, поэтому поехала отдыхать.

Кажется, Лада испортила ему настроение. Как будто ей очень важно — женат он или нет. В конце концов, она сама тоже не свободна. Она взяла рюмку с коньяком, выпила.

— Послушай, Лада… — Дима подсел к ней на диван и вопреки ожиданиям не приставать начал, а заговорил, причем почему-то стесняясь: — Можно, я не буду тебе ничего говорить, ничего обещать?

— Можно, — улыбнулась она.

— Ты мне очень нравишься. Сейчас я могу сказать только это.

— Даже этого не говори.

Лада взяла из его руки рюмку, поставила на стол, потом обняла Дмитрия. Долго они так и сидели. Наверное, привыкали друг к другу. Потом… А что потом? Известно. Тут главное — не думать. Лада обнимала чужого, малознакомого мужчину, будто ища в нем покровительства. Она только попросила выключить свет, вот уж что ей показывать стыдно — хлопчатобумажное белье.

На следующий день

Полночи Архип Лукич ворочался с боку на бок, пока не выработал четкий план, по которому предстояло вести следствие. Заодно он пришел к выводу, что новое дело вовсе не безнадежное, хотя и странное. Как раз его странность, может так получиться, сослужит неплохую службу. Картину украли вместе с рамой. Почему? Щукин усматривал в этом определенный смысл, правда, разгадать его он был пока не в состоянии. И еще: как грабители ушли из музея при закрытых-то дверях? Щукин заподозрил в содействии им сторожа, но… преступники, сшившие комбинезоны с бахилами, изучившие вдоль и поперек музей, готовясь к ограблению, не могли допустить такой ляпсус и дать в руки следствия подобную грубую улику — сообщника в лице сторожа. Итак, двери были заперты, а грабители, усыпив сторожа чуть ли не навсегда, сцапали картину и ушли. О чем это говорит? Они поставили цель не только умыкнуть картину, но и пустить следствие по ложному пути, тем самым выигрывая время. А ложный путь — сторож.

Напрашивается вывод: у грабителей был ключ. Где они его взяли? У сторожа все ключи на месте. Не могли же воры выйти, запереть за собой дверь, потом вернуть ключ на место? Щукин не раз на своем опыте убеждался: то, что выглядело на первый взгляд мистификацией, оборачивалось потом продуманными действиями. Главное — не считать преступников дураками.

Первое, что сделал утром Архип Лукич, — дал указание, чтобы при досмотре на дорогах автомобилей работники автоинспекции обращали внимание на плоские предметы прямоугольной формы размерами примерно метр на метр. Раз воры оставили картину в раме, наверняка и перевозить ее будут в том же виде. Также следователь высказал пожелание, чтобы милиция в городе и на вокзалах тоже искала плоские предметы в упаковке и задерживала всех, у кого они будут замечены. Потом Архип Лукич, Гена и Вадим снова поехали в музей.