Откуда этот господин знает ее имя? Внезапно в памяти всплыло более важное: «Убила двоих, третьего тяжело ранила…» Как это убила? Кто? Матушка?!!

Стало душно. Наташа сорвалась с места и побежала по зале, лавируя среди пар, а то и сталкиваясь с ними. Бормоча на ходу извинения, она мчалась к спасительному выходу. Да сколько же здесь народу? Будто весь мир собрался в одной зале. А ей необходимо вдохнуть свежего воздуха, иначе она задохнется.

Сбежав вниз по лестнице, Наташа прямиком направилась к дверям, выскочила наружу, не слушая, что говорил ей лакей. Наконец-то задышала глубоко и часто. Что же делать дальше, куда бежать? У парадного стояли экипажи, где-то тут и ее карета… Кто-то накинул пальто на плечи…

— Да как же можно на холод в одном платьице? — бухтел Иона. — Эдак простыть недолго, вон вся взопрела…

Наташа, не оборачиваясь, схватила его руку, придерживающую пальто на плечах, прижалась щекой к ней и тихо всхлипнула:

— Иона… увези меня отсюда…

— Фомка, подлец! — закричал Иона. — Карету подавай!

Через некоторое время Наташа ехала в карете, упав на грудь Ионы, но не плакала — сердце высохло. А Иона вздыхал, понимая, что барышня теперь все знает. Но старик не забыл забрать веер из вялой руки своей питомицы и надежно спрятал его снова у себя на груди.

Удар за ударом — много для юной девушки, не знавшей до этого невзгод. Сначала арестовали Агриппину Юрьевну, затем Наташа узнала, что они потеряли состояние, и последнее: матушка — убийца! Разве такое можно уложить в голове?

Все же воспитание среди русских просторов и множества людей, а не в закрытом пансионе дало положительный результат — Наташа не впала в горячку после столь страшных потрясений, лишь отлежалась день. Да и то день этот понадобился, чтобы свыкнуться с мыслью о матушкином преступлении и подумать, как к ней в тюрьму попасть. Наташа корила себя за слабость на балу, не сообразила сразу нижайше просить Светозара Елисеевича устроить ей свидание. Он бы не отказал, он добрый человек. К нему-то и надо обратиться, только не домой прийти, а дождаться у места службы.

В дверь постучались, потом вошел Иона с подносом:

— Наташа, ты ведь день цельный не кушала. С лица вон спала. Я бульону принес и ножку куриную, покушаешь?

— Да, — спрыгнула с кровати Наташа, взяла чашку с бульоном и припала к ней губами. С каждым глотком обжигающий бульон давал новые силы.

— Ты хлебца возьми, — приставал Иона. — С хлебом сытней…

— Иона, ты знал, что матушка убила людей?

— Ась?

— Не прикидывайся глухим! — прикрикнула Наташа на управляющего. — Слух у тебя отменный, я знаю. Матушку арестовали за убийства, мне его сиятельство граф Трепов сказал вчера. Ты знал?

— Ну, так… оно как бы вроде… а с другой стороны не совсем…

— Опять увиливаешь? А того не понимаешь, что я вчера едва ли не умерла, узнав такое. Отчего ты мне сразу не сказал? Я бы использовала время на балу и добилась бы свидания с матушкой. Отчего ты такой упрямый?

— Наташа, едем в Неаполь, а? Ты ж обещание давала…

— Нет, Иона, теперь тем паче не поеду. Как я могу уехать, когда матушка нуждается в участии и поддержке? Надобно помочь ей, ведь будет суд…

— У нас денег едва-едва наберется на дорогу… — завел старую песню Иона. Впрочем, денег теперь понадобится много, очень много. Он знал это.

— Продай мое бальное платье… драгоценности.

— За них много не дадут.

— Карету продадим…

— Нет, Наташа, у нас уговор другой был…

— Довольно, Иона! — рассердилась Наташа и в негодовании стала ходить по комнате туда-сюда.