|
Жди Знака и смотри, не наделай глупостей... Всё, собрание окончено. Уходите. Он повернулся к соискателям спиной, и те один за другим потянулись к выходу. Потрясенная увиденным и услышанным, Коломбина проводила взглядом неестественно прямую спину Аваддона - тот вышел из салона первым. - Идем, - взял ее за руку Петя. - Больше ничего не будет. Вдруг раздался негромкий повелительный голос: - Новенькая пусть останется! Коломбина сразу забыла и про Аваддона, и про Петю. Обернулась, боясь только одного - не ослышалась ли. Просперо, не оглядываясь, поднял руку, поманил пальцем: иди сюда Петя, фальшивый Арлекин, жалобно заглянул Коломбине в лицо. Увидел, как оно заливается счастливым румянцем. Потоптался на месте, вздохнул и безропотно вышел. Еще минута - и Коломбина осталась с хозяином дома наедине. Сброшенная куколка "Было так. За окнами выл ветер, сгибая деревья. Грохотала железная крыша, небо озарялось зарницами. Природа неистовствовала, одолеваемая титаническими страстями. Такие же страсти бушевали в душе Коломбины. Ее маленькое сердечко то замирало, то начинало биться часто-часто, как мотылек о стекло. А он - он неспешно приблизился, положил ей руки на плечи и в продолжение всего мистического ритуала не произнес более ни единого слова. В речах не было нужды, этот вечер принадлежал безмолвию. Он сжал Коломбине тонкое запястье, повлек за собой через темную анфиладу. Пленнице казалось, что, пересекая комнаты, она, подобно бабочке, проходит череду превращений. В столовой она была еще личинкой - влажной от робости, съеженной, бессильной; в кабинете окоченела от ужаса и превратилась в слепую и бездвижную куколку; в спальне же, на разостланной медвежьей шкуре, ей суждено было обратиться пестрокрылой бабочкой. Не существует слов, чтобы хоть сколько-то похоже описать случившееся. Глаза той, чья девственность приносилась в жертву, были широко раскрыты, но они ничего не видели - лишь скольжение теней по потолку. Что же до ощущений... Нет, не помню. Попеременное погружение то в холод, то в жар, то снова в холод - вот, пожалуй, и всё. Наслаждения, о котором пишут во французских романах, не было. Боли тоже. Был страх сказать или сделать что-нибудь не так - вдруг он презрительно отстранится, и ритуал прервется, оставшись незавершенным? Поэтому Коломбина ничего не говорила и ничего не делала, лишь повиновалась его мягким, но удивительно властным рукам. Знаю наверняка одно: длилось это недолго. Когда я шла обратно через гостиную - одна, свечи не догорели и до половины. Да-да, он не церемонился с послушной марионеткой. Сначала взял ее просто и уверенно, нисколько не сомневаясь в своем праве, а после поднялся и сказал: "Уходи". Одно, всего одно слово. Оглушенная, растерянная Коломбина услышала шорох удаляющихся шагов, негромко скрипнула дверь, и обряд посвящения закончился. Одежда лежала на полу, и впрямь похожая на сброшенную куколку. Ах, сброшенная куколка - это совсем не то, что брошенная кукла! Новорожденная бабочка встала, всплеснула белыми руками, будто крыльями. Покружилась на месте. Уходить так уходить. Шла одна по бесприютному бульвару. Ветер швырял в лицо сорванные листья и мелкий сор. Ах, как ликовала, как неистово радовалась ночь тому, что ее полку прибыло, что падение из света в тьму свершилось! Оказывается, есть и такое наслаждение - брести по пустым улицам наугад, не зная пути. Чужой, непонятный город. Чужая, непонятная жизнь. Зато настоящая. Самая что ни на есть". *** Коломбина перечла запись в дневнике. Абзац про наслаждение вычеркн Бесплатный ознакомительный фрагмент закончился, если хотите читать дальше, купите полную версию
|
