Окровавленные тела он расположил наиболее правдоподобным образом, вложил скользкую от крови рукоятку в мертвую руку Геннадия Березина, снял испачканный кровью комбинезон и ботинки и осторожно в одних носках прошел в гостиную. Там он сменил перчатки, достал из сумки кассету, вставил ее в видеомагнитофон, включил телевизор, установил достаточную громкость, еще раз осмотрел созданную им сцену, надел куртку, убрал в сумку все инструменты и спецодежду, убедился, что на лестнице никого нет, и поспешно вышел из квартиры.

 Через сорок минут из квартиры Березиных раздались страшные крики.

 На следующее утро на работе была зловещая тишина. Витька сидел в кабинете и по телефону договаривался с поставщиками об отсрочке платежей.

 Крупная партия запчастей, покупаемая за наличку, от нас, естественно, уже уплыла. Я шепотом поведала Сереге и Наталье Ивановне о моих вчерашних приключениях, умолчав, разумеется, о Лериной перчатке, о паспорте и о том, что я видела Лериного мужа вчера вечером с огромной сумкой у железнодорожного переезда. Это все я хотела рассказать Витьке с глазу на глаз. Серега только головой покачал:

 — Плакали наши денежки. А у тебя, Милка, будут большие неприятности, Витька — та еще гнида.

 Я вздохнула и согласилась, потом занялась своей текущей работой, пока Витька не вызвал меня в кабинет. Он был хмур, зол, но матом ругаться перестал, запал прошел.

 — Что думаешь делать?

 — Витя, а ты звонил Лере домой, как там?

 — Звони сама, этот козел со мной разговаривать не хочет, трубку вешает.

 Я набрала номер, Лерин муж оказался дома, не работает он, что ли?

 — Здравствуйте, это Мила с Лериной работы, у вас для меня никаких новостей?

 — Нет, Лера не появлялась, я с утра был в милиции, оставил заявление, но искать они пока не будут, времени мало прошло.

 — А вы сами звонили в больницы, морги?

 — Звонил. — Судя по тому, как неуверенно он это произнес, этот тип никуда не звонил. На этом я повесила трубку.

 — Послушай, Витя, я хотела с тобой поговорить.

 Но Витька смотрел на меня с ненавистью.

 — Не о чем нам с тобой разговаривать. Вот найдешь деньги, тогда поговорим.

 — Но где же я их найду?

 — А мне какое дело? Я тебя для чего с ней посылал? Чтобы с денег глаз не спускала! Я тебе говорил — головой отвечаешь? И не сомневайся, ответишь мне, за все ответишь.

 Так у нас и не получилось никакого разговора. Я отдала ему кассету с минусовыми файлами и ушла.

 После работы меня уже ждал возле офиса мой бывший на машине. Увидев меня, он сказал, что решил сам заехать и взять письмо, потому что я его обязательно забуду. Это верно, у меня, конечно, все вылетело из головы. Борис подвез меня до дому, потом сказал, что поставит машину и поднимется. Я удивилась: с чего это он? Письмо Лешкино он взял, чего ему еще? Ну ладно, ссориться не хотелось, и я начала готовить ужин, сегодня продукты у меня были.

 Борька явился на кухню, прочитал Лешкино письмо вслух, мы еще раз просмотрели фотографии. За полгода в Штатах в здоровом климате и при хорошем питании наш сын из чахлого заморыша превратился в высокого, загорелого, симпатичного парня с белозубой улыбкой. Он писал, что занимается бегом и плаванием; зная нашего сына, я верила в это с трудом, но его внешний вид доказывал, что Лешка не врет.

 Мы поели, я вымыла посуду, но Борька и не делал попыток уходить.

 — Тебе не пора? — наконец не выдержала я. Он выглядел очень смущенным, топтался на месте и прятал глаза.

 — Как ты себя чувствуешь? Колено как? Тебя не надо перебинтовать?

 — Спасибо, я сама, — в моем голосе звучал ледяной холод.