— Вот, Надя, в том последнем дворе все и случилось.

 Когда мы через щель протиснулись во двор, мне показалось, что время прыгнуло на неделю назад. Двор выглядел точно так же, как и тогда, — тот же забор, ящики. Возле ящиков кто-то выбросил за ненадобностью детское пуховое одеяльце. Штук шесть ворон галдели над ним, дрались, каркали и дергали пух.

 — Надя, что это с ними, зачем им пух понадобился?

 — Ну, Милка, ты в своей коммерческой фирме уже в жизни ничего не соображаешь. Сейчас какое время? Конец марта. У ворон время вить гнезда. Они пухом гнезда устилать будут, видишь, какое им счастье привалило, кто-то одеяльце вовремя выбросил.

 Отвлекшись на вороний галдеж, мы вначале не заметили движения у помойных контейнеров, но когда я разглядела, что там происходит, мне стало плохо от воспоминаний. Точно так же, как в прошлый понедельник, там прыгали, топали ногами и матерились, только это были не взрослые парни, а мальчишки лет около десяти. Вот один вдруг взвыл страшно и отскочил, тряся рукой, с которой капала кровь. Мальчишки немного расступились, и вдруг что-то серое мелькнуло и взвилось на бетонный забор. Мальчишки заорали и ринулись рыться в мусоре. Серое нечто оказалось огромным пушистым дымчатым котом, глаза его горели, а шерсть стояла дыбом. В кота полетели консервные банки и всякая дрянь, которую мальчишки отыскали в мусорном баке. С той стороны забора послышался лай собаки, кот на заборе весь сжался и пытался вцепиться когтями в бетон. От всего этого гвалта я немного ошалела и стояла столбом. Надежда опомнилась первая и бросилась к месту боя с криком:

 — А ну пошли вон!

 Она схватила за руку одного мальчишку, потом другого, они еще огрызались, эти маленькие негодяи, тут подоспела я и, посмотрев в окна дома напротив, которые были пусты, отвесила щедрой рукой пару подзатыльников.

 Увидев, что мы с Надеждой стоим на позициях педагога Макаренко, который считал, что за подлость ребенка надо наказывать, и желательно физически, так ему будет понятнее, пятеро малолетних преступников ретировались в щель, обозвав нас на прощанье такими словами, что интеллигентная Надежда только головой покачала.

 Мы подошли к забору. Кот сидел наверху и безмолвствовал, а собака с той стороны захлебывалась от лая.

 — Что же делать? Кис-кис-кис, иди сюда, нет, не придет, боится.

 — Надежда, да зачем он тебе? Пойдем уж отсюда, кот успокоится и сам слезет, а потом пойдет по своим делам.

 — Да что ты! Это же явно домашний кот, полуперсидский. Видишь, толстый, небось кастрированный. Его если не мальчишки, то коты уличные задерут насмерть или бомжи на шапку используют. Кисанька, иди сюда!

 Тут я вспомнила, что у Надежды дома тоже бегало что-то такое рыжее и пушистое. Кошатники все чокнутые, теперь Надежду ни за что отсюда не увести.

 Надежда между тем подтащила к забору несколько ящиков, влезла на них и потянулась к коту. Тот попятился и зашипел.

 — Как бы он туда к собаке не свалился. Вот что, Милка, ты его подпихни зонтиком, а я тут поймаю.

 Она достала складную сумку на «молнии» и приготовилась. Я стала пихать кота зонтиком, он огрызался и шипел. Собака с той стороны с интересом наблюдала за нашими действиями. Зацепив этого разбойника ручкой зонтика, я толкнула его к Надежде. Кот не удержался на твердом бетоне и свалился. Надежда подхватила его на лету, он вцепился в нее передними лапами, а задними специальным кошачьим приемом разодрал всю руку. Но героическая Надежда, несмотря на боль, все-таки умудрилась запихать его в сумку, оставив снаружи только одну морду.