Так потрясающе им еще не было.

Вера стала истинной женщиной,

сексуальной и чувственной, и Митя был на вершине наслаждения,

впиваясь в ее лоно орудием любви, и в полном безумии - ртом, губами, ощущая его влажность и нежность...

Один раз, в самом начале, Вера, в наивысший пик, дернулась и прошептала: не надо... Он в полузабытьи не понял, о чем она, а она больше не говорила этого и все шло, как и раньше.

После всего, когда они лежали рядом бездыханные, он вспомнил ее слова и холод окатил его. Он приподнялся на локте, вгляделся в

ее запрокинутое лицо, - как в пруд, темный и загадочный, и спросил: что-то было с тобой?..

Она молчала. То ли не слышала, то ли не хотела отвечать. Тогда он настойчивее и с явной тревогой повторил: Вера, ответь

мне, - что-то случилось с тобой... После меня?..

Она открыла глаза. Взгляд ее был загадочен. Погладив его по лицу, сказала: было, значит - было... Не будем об этом.

И потянулась к нему.

Он понял так, что если что и было, то закончилось благополучно.

... Однако, подумал он, мне нужно быть осторожнее... Но он уже

не был осторожным.

Он сел на диване, закурил и подумал, что в сущности ничего не знает об этой женщине. Она исчезает ( или все-таки - он?..) на годы, чтобы возродиться на часы, давая ему ощущение вечности, юности и безбрежной любви...

Митя встал и, накинув пуловер на плечи, подошел к окну. Внизу простирался бульвар, освещенный низкими лучами солнца, по аллее

шла женщина с мальчиком. Женщина была полной и неторопливой, а

мальчик, совсем еще небольшой, ковылял рядом с ней.

И Митя вдруг, не думая, живя в этот момент любыми ассоциациями, сказал: как мой Терри шлепает...

Вера откликнулась: пес?

Митя вздрогнул, так резануло его это слово и он, повернувшись к ней, коротко ответил: сын.

Вера села на диване, прикрываясь кофтой: у тебя второй? Или я ошиблась?

- Нет, - ответил он, уже пугаясь того, что сказал. Боже! И что самое замечательное, - ведь он не любит Терри!.. И не любит Нэлю!

Что-то надо было говорить или делать, но он превратился в глыбу льда, которую ни повернуть, ни покачнуть, ни заставить свалиться к ее ногам...

- Сколько ему? - Спросила Вера самым обыденным тоном.

... Соврать? Но как? Что Терри месяц?.. И думая об этом, он тем

не менее, честно ответил: два года... А это значило... И вдруг

стал противен себе... Как и ей, наверное.

Ничтожнейший тип с павианьими наклонностями. Он покраснел.

А она, все так же сидя на диване и прикрываясь кофтой, спросила: похож на тебя?

Митя с каким-то облегчением ответил: нет, пожалуй...

- Ты его не любишь? - Допрашивала очень спокойно Вера.

- Я его не терплю, - ответил Митя, вкладывая в ответ ненависть к себе.

Она усмехнулась: а он тут причем? Ненавидеть надо себя... Если есть за что. А ребенок?..

Она отвернулась.

Какая же безумная жалость овладела Митей! Как он ее любил и жалел! Он готов был ради нее на все. Он прошептал ( они сегодня стали опять шептать друг другу): хочешь, я останусь у тебя?

Веру охватила поздняя ненависть.

Она разрывала ее на части! Так вот оно что! Низкий грязный гадостный мужичонка! Вот он кто, ее "Митя"!

- Нет, - ответила она твердо, останавливая себя, чтобы не закричать и не выбросить его из дома сейчас же, - вот так, голого, раскрытого ей навстречу, с уже снова встающим членом.

Мало ли еще кому, кроме нее и жены, запихивал он и запихивает!.. Риточке... Лельке! Дуры!!

- Ты сейчас уйдешь.

- Но почему, Вера? Почему? - Спрашивал он, понимая, что все кончено и он в этом виновен. И не потому, что сказал, а потому что делал так!

- Потому. - Кинула она.

Вскочила с дивана и стала одеваться как-то нагло открыто.