– Ничего, – спокойно ответил Паскаль. – Но в конце концов я уже довольно давно не был в Штатах. Весь последний год я работал в Европе. Может быть, за это время там что-то и всплыло. А я слышал только, что Хоторны необычайно счастливая пара: двое детей, оба мальчики, удивительная супружеская преданность… – В голосе его появилась жесткая нотка. Он пожал плечами. – Беззаветный труд и служение обществу. Муж и жена, которые у всех на виду и которыми все восхищаются. Короче говоря, идеальная семейная пара. Именно так, как ты и сказал.

Николас Дженкинс бросил на Паскаля быстрый взгляд. Джини показалось, что редактору хотелось что-то брякнуть, но потом он одернул себя. Вспыльчивость Паскаля Ламартина была хорошо всем известна, и Дженкинс, очевидно, счел за благо не дразнить гусей. Он откинулся в кресле и, напустив на себя вид заговорщика, самодовольно ухмыльнулся. «До чего же он любит сплетни!» – подумала Джини. Когда Дженкинс вынашивал планы очередной статьи, он напоминал скрягу, собирающего золотые монеты. Теперь Николас повернулся к ней.

– Твоя очередь, Джини. Еще много чего остается добавить.

– Да уж, конечно, – она колебалась. – Разумеется, мне приходилось сталкиваться с Джоном Хоторном.

Произнеся эти слова, она тут же пожалела об этом. «Конечно», сорвавшееся с ее языка, сделало девушку беззащитной. Паскаль на противоположном конце стола сразу насторожился.

– Конечно? – спросил он. – Значит, Хоторн – один из друзей твоего отца?

Воцарилась короткая неприятная пауза. Дженкинс, всегда получавший удовольствие от возникавшей между другими напряженности, ухмыльнулся. Джини отвернулась. Ее больно задел тон, которым говорил Паскаль, – ленивый, словно упрекающий за что-то. Она умолкла, и тогда вмешался Дженкинс:

– Может быть, я чего-то не знаю? – спросил он с наигранным простодушием. – Что, какая-то маленькая тайна, Джини? Твой отец действительно знаком с ним?

– Он вполне мог с ним встречаться, – неопределенно пожала плечами Джини, – но я говорю не об этом. Видишь ли, Николас, я знакома с ним не через отца.

– Так я и думал, – поклонился Дженкинс. – Продолжай.

– Тут и говорить-то особо не о чем. Я встречалась с Хоторном дважды. Первый раз много лет назад, когда он впервые стал сенатором. Тогда он был еще холост, а я училась в школе. Мне было лет тринадцать, а разговаривали мы с ним минут десять, может, даже меньше.

– Это было здесь? Во время его поездки по Англии? – уточнил Дженкинс.

– Совершенно верно. Второй раз я видела его в прошлом году, когда он приехал сюда, получив ранг посла. Я присутствовала на приеме в его честь. Я снова очень недолго говорила с ним, поскольку он был страшно занят. На приеме было человек двести гостей.

– Занят?

– Он общался с приглашенными, Николас.

– Ну и как, успешно общался?

– О, вполне успешно.

– А прекрасная Лиз – она тоже там была?

– Да, но мне не представилось случая поговорить с нею. На протяжении всего вечера она была окружена поклонниками.

– Интересно, интересно… – откинулся на своем стуле Дженкинс. Паскаль молчал. Он просто сидел и задумчиво смотрел на Джини. Она чуть ли не кожей чувствовала этот холодный пристальный взгляд, полный то ли враждебности, то ли неприязни.