— Не получится, Принцесса, — сказал он. — Сегодня нам предстоит пройти четырнадцать миль, а с таким тяжелым рюкзаком ты не только пройти — проползти не сможешь.

Тейви по пояс выбралась из спального мешка и оперлась на локти.

— Если ты не отдашь мне половину вещей, то сам свалишься от усталости.

Он перестал копаться в рюкзаке и уставился на нее.

— Откуда такая уверенность? И что же ты готова предпринять?

— Постараюсь задержать тебя в лагере как можно дольше. Улягусь спать после ланча. Вывихну ногу и заставлю всех ползти черепашьим шагом. Не буду есть и пить и умру от истощения. И если кто-нибудь спросит меня, почему я так сделала, отвечу, что причиной всему ты — упрямый и глупый эгоист.

Во время ее монолога выражение лица у Скотта преображалось: удивление сменилось широкой улыбкой.

— Ты всегда так поступаешь, когда тебе идут наперекор, Принцесса на горошине? — Прижав ладонь к боку, он глубоко вздохнул и шумно выдохнул, как бы проверяя состояние своих ребер. — Ладно, готов прибегнуть к посторонней помощи.

— Очень здравая мысль, Скотт.

Он взглянул на вещи, разбросанные по палатке.

— Я отдам тебе радио, может быть, еще плитку. Но альпинистская амуниция слишком тяжела. — Он подполз к Тейви и взял ее за руку. — Спасибо. Если устанешь, дай мне знать.

Она машинально кивнула. Когда Скотт дотронулся до нее, ей показалось, что палатка стремительно уменьшилась в размерах, а его лицо чуть не уткнулось ей в нос. Спросонья она не сразу сообразила, почему так произошло, а он уже отпустил ее руку и отполз назад.

Тейви потянулась и зевнула, сделав вид, что не обратила внимания на его действия.

— Между прочим, Скотт, если у тебя есть радио, почему ты не вызвал машину и не отправил меня домой в первый же день?

— Справедливое замечание, — хмыкнул он. — Но его я слышу только сейчас. Наша капризуля меняет свои намерения и хочет улизнуть домой. Действительно, не вызвать ли ей вертолет-такси? — Он покачал головой. — Однако тебе это будет стоить целое состояние.

Растерявшись, Тейви ничего не ответила. Она скинула с себя спальный мешок и встала на колени, глядя на маленькую косметичку, которую Скотт позволил ей взять с собой. Потом перевела взгляд на Скотта, стараясь определить, как он себя чувствует. И столкнулась с его пронзительным взглядом.

— Я собирался засунуть твой дурацкий халат в мешок, который останется здесь. — Он пожал плечами, скользнув взглядом по ее формам. — Но решил не делать этого. Самым приятным в походе оказалась возможность видеть тебя каждый вечер в этом одеянии.

Тейви пристально посмотрела на Скотта, с запозданием вспомнив, что сквозь ткань халата просвечивают кое-какие детали ее тела. По его изменившемуся голосу — тот почему-то стал хриплым — и необычному выражению глаз девушка поняла, что от него ничего не укрылось. Однако подавила желание ответить ему очередной колкостью.

— Если бы ты, Скотт Кэмфилд, оставил здесь мой халат, я бы заставила тебя вернуться за ним в лагерь. — Она надела сандалии. — Кстати, это относится и к сандалиям.

— Хоть я и отрицательно отношусь к ним, сандалии тебе сейчас полезны с медицинской точки зрения. Твои пятки никогда бы не зажили, если бы у тебя не было мягкой обуви. А теперь до того, как все проснутся, наруби-ка сучьев.

Тейви выбралась из палатки, чтобы встретить рассвет вместе со Скоттом. Последние три перехода оказались значительно труднее, нежели она предполагала. Каждый вечер она забиралась в спальный мешок совершенно обессиленная, но переполненная впечатлениями. Суровая красота неприступных гор приводила ее в восторг. Но даже располагая кистями и красками, она не смогла бы сделать ни одного мазка от усталости.