– Ты так вот запросто загипнотизировала пятерых громил? Внушила им, что у них земля горит под ногами?

– Ну да, а что особенного? – Довольная Маша пожала плечиками. – Какие они громилы? Дураки. Просто пьяные дураки, которым кулаки почесать захотелось.

Герман поежился.

– Ну и жена мне досталась. Маша, да ты опасный человек! – Он обнял ее и повел обратно к столу. – Погуляли, черт возьми!

Увидев их, разноголосье за столом взревело «Горько!», и они в который раз за сегодняшний вечер поцеловались, а Маша прошептала Герману на ухо:

– А я не опасная, если меня не обижать! Или моих родных.

Дружно звякнули стаканы, потекла в желудки мутная самогонка. Разошлись мехи трехрядки, гармонист со стеклянными глазами, и намертво зажатой в зубах потухшей папироской, и приклеенной улыбкой, слушая только себя, играл «Славное море, священный Байкал…».

Спустя день Герман случайно услышал разговор Маши и бабушки Марфы.

Маша рассказывала, как на них с Германом напал Куликов с ватагой дружков, а Герман их кидал, как цыплят. И Маша очень четко проговорила:

– Я сказала тогда, что, если Мишка не уйдет, будет жизнь ему хуже горькой редьки…

Бабушка молчала, Маша ждала. Герман прислушался.

– Тебя никто за язык не тянул… И подумать, прежде чем сказать что-то, тоже трудно. Тебе это еще отзовется, конечно… Но сделанного не исправишь. Ты сама-то понимаешь, что должна язык держать за зубами? Сила твоя невероятна. Но если ты будешь ее растрачивать на мелочи, а тем более на подобные случаи, тебе же придется и расхлебывать. Всей жизнью своей расхлебывать!

Герман ничего не понимал. Что вообще произошло?

Вечером, когда они легли спать в доме, а бабушка ушла на сеновал, он признался Маше, что слышал этот разговор, но ничего не понял. О какой силе идет речь? Почему бабушка была расстроена? От чего предостерегала она Машу?

Как же не хотелось Маше рассказывать. И не рассказывать уже не могла. Пришлось признаваться.

После смерти матери ее, совсем маленькую, новорожденную, приняла бабушка и вырастила. И вся жизнь прошла в этом маленьком доме и в этом селе. Из всей родни здесь жила и живет сестра отца, тетка Евдокия со своей дочерью Людмилой. Муж тети Дуси погиб на войне, и они жили вдвоем.

– Я тебе говорила, что бабушка Марфа знахарка. Тут, в нашей деревне, с древних времен живут колдуны. Сейчас их меньше, но все-таки иногда появляются дети особенные. – Маша остановилась передохнуть. – В общем, бабушка обнаружила во мне силу.

И учила меня. А потом был случай, мы с Людкой играли на поле, там за деревней. Мне было лет шесть, Людке – восемь. Мы играли с муравьями.

Герман вскинул брови:

– Это как?

– Ну, находишь два муравейника неподалеку, один мой, другой Людкин, и делаешь так, чтобы они воевали друг с другом, и чей муравейник окажется сильнее, тот и выиграл. Детские забавы. Мой побеждал всегда. И Людка однажды сказала, очень она нехорошо сказала, что мать научит ее колдовать и тогда она всегда будет выигрывать. А бабушка сказала, что из меня прет… и чтоб я сдерживала себя… И мы больше не играли.

– Бред какой-то, – вырвалось у Германа. – Ну гипноз я еще понимаю, а при чем тут колдовство? Какая сила? Я не понимаю.

– Герман, не надо ничего понимать. Я ничего не хочу. Только жить нормальной жизнью, как все.

– Подожди, но если ты обладаешь какими-то сверхъестественными способностями, то почему тебе их не применять? Ты на погоду влиять можешь? Или там, к примеру, счастья нам наколдовать в семье.

Маша вскочила и закричала на него:

– Не говори так никогда! Я ничего не хочу! Неужели ты не понимаешь, что за все надо платить?! Я вчера на свадьбе Мишке напророчила, что жизнь у него будет плоха.