Заговор сблизил их больше, чем когда-либо раньше.

По вечерам Миген прилагала необычные усилия, заботясь о своем внешнем виде. Она никогда не надевала дважды одно и то же платье, а ее кожа пылала от растирания щеткой. Локоны больше никогда не были в беспорядке. Так что, несмотря на свою слабость к бриджам, Миген оставалась женщиной. И Лайон не нуждался в напоминании об этом. Ночью и днем он горел желанием и удивлялся вновь обнаруженному у себя самообладанию. Будучи не в силах не видеть Миген, Лайон фактически игнорировал Присциллу, все время обедал дома и совершенно не понимал, зачем подвергает себя столь тяжелым пыткам, общаясь с невестой и ее окружением.

Миген, видимо, не имела представления о его мучениях, считая «безразличное» отношение к свадьбе нормой, коль скоро он и обещал вести себя таким образом. Отбросив подозрительность, девушка счастливо делила с ним время, и Лайон был изумлен и восхищен тем, что подобное общение между ними могло компенсировать отсутствие столь желанной физической близости.

Даже днем ее озорной взгляд побуждал Лайона приподнять смехотворную шляпу и поцеловать Миген. Каждое мгновение, когда они оставались наедине, было прекрасно! И ее естественная реакция, когда они целовались, и сладость ее губ, глухое биение ее сердца, ощущаемое его грудью, и атласное тепло ее теперь постоянно скрытого от взора тела!..

Дни, когда Лайон был вынужден проводить без любимой, приводили его в бешенство, хотя он и понимал, что может прекратить свои страдания.., взяв Миген силой. Хэмпшир совершенно правильно предполагал, что она не отказала бы ему в поцелуе, но отдавал себе отчет в том, что, вновь отведав ее уста, уже не найдет пути назад…

Покупки для виллы «Марквуд» были завершены к концу первой недели апреля. Оставалось заняться только главной спальней, что Миген делать явно не хотелось. Приобрести мебель для Присциллы было довольно трудно, но Лайон не упоминал о будущей обитательнице этой комнаты, когда они выбрали новую кровать с пологом на четырех столбиках. Покупка же кровати Лайону была для Миген просто мучением: перед мысленным взором стоял образ Присциллы, лежащей рядом с Лайоном. К тому времени, когда они выбрали красивую кровать и решили вопрос о серебристой и цвета слоновой кости драпировке для нее, Миген была совершенно разбита. Покидая магазин, Лайон взглянул на ее осунувшееся лицо и понял, что происходит.

— Мы еще одно дело забыли, — заметил он. — Нам надо вернуться обратно и сказать, куда доставить покупки.

— Когда рабочие привезут ковры? — спросила она дрожащим голосом.

— Завтра… Нанятая мною ненадежная бригада уже завершила окраску дома. Вы, Миген, правы. Мне действительно нужно больше рабочих. Кто-то должен постоянно наблюдать за тем, что там делается.

— Еще есть время. У вас не возникло бы проблем в подборе слуг, если бы вы, как все остальные, держали рабов.

— Но рабов держат не все. Скажем так: рабов держат почти все. Но не я. Вы знаете мое отношение к этому.

— Да, Лайон. И я с вами согласна! Вам не нужно спорить со мной на эту тему. Поберегите свои слова для будущей жены.

Несмотря на снующих вокруг людей, Хэмпшир прикрыл ладонью ее руку.

— Миген, вы что-то побледнели. Не хотите ли пройтись пешком? Мы могли бы прогуляться к зданию администрации штата…

— Да. Мне это по душе.

Они привязали Дитя Небес и Исчадие Ада и направились в западную сторону. Стояла прекрасная погода, по тротуарам прохаживались горожане низших сословий, а богатые господа разъезжали в открытых экипажах.

Сияние солнца и близость Лайона вернули Миген хорошее настроение. Они заходили во все попадающиеся по пути лавки и магазины — начиная от аптек и скобельных до модисток и сапожников. Им даже попалась лавка, в окнах которой были выставлены гребни, вручную вырезанные из черепахового панциря.