И тут Крис ударил себя ладонями по коленям и, присев, закачался из стороны в сторону, как будто танцевал без музыки твист. Лицо его струилось у меня в глазах, белые зубы открытого рта и белая бумажка на носу Криса слились в одно сверкающее пятно. Наконец ветер донес до меня громкий хохот. Крис хохотал, чуть не падая на землю и подгибая колени.

А я стоял, как дурачок, не выпуская из рук рейки, и караулил навозную кучу.

Отсмеявшись, Крис подошел ко мне. Но и тут, взглянув на мое измученное лицо, он не удержался и снова захохотал. Глядя на эту оскаленную пасть, я весь дрожал от возмущения.

— Бедняга, — сказал Крис и хлопнул меня по плечу. — Ты искренне веришь в то, что необходимо пронивелировать каждую коровью лепешку?..

— Сам сказал! — крикнул я ему в лицо.

— Я сказал только, чтобы ты катился от меня подальше и не трогал прибор, пока не получил пинка под тендер. Все остальное — плод твоего развращенного воображения. Откуда мне было знать, что в экспедицию берут таких дурачков?

Я молча швырнул чертову рейку в навоз.

— Вот так, — одобрительно сказал Крис, — неплохая идея. Все достойные люди так поступают. А потом ты будешь прижиматься к ней мордой.

Я сел у подножия кучи и задумался.

9

Да, Крис умел заставить работать. Едва я успевал, высунув язык, прибежать на точку и, разворошив траву, найти забитый в землю металлический костыль, как он уже яростно махал мне рукой: да скоро ты там, на самом деле? Я устанавливал рейку на металлической головке костыля и замирал на миг, как копьеносец, вцепившись в полосатую планку и стараясь не пропустить момент, когда надо будет перевернуть ее с черной стороны на красную, а Крис уже протяжно свистел мне: вперед! И я, держа свое копье под мышкой, летел на следующую точку, и боже меня сохрани поставить там рейку вверх ногами! Крис приходил в ярость, он швырял в сторону полевой журнал и со стоном садился на сундучок, прикрывая рукою глаза, пока я, закусив губу от унижения, не исправлял свою идиотскую ошибку. Но вот короткая передышка: подхватив нивелир на плечо, Крис рысцой бежит на другую стоянку. Можно будет поваляться на траве, глядя в небо и кусая травинку, пока он устанавливает прибор. Но не тут-то было: вдруг издалека доносится «мальдито сэа, карамба» (будь проклят, черт возьми), и я вскакиваю как очумелый. Так и есть: Крис опять побил свой личный рекорд установки нивелира и стоит подбоченясь на полпути между мной и треногой и, пока я, обливаясь потом, ищу рейку в густой траве, проклинает меня на самом звучном языке в мире. Ругаться по-испански его научил Левка, и, надо сказать, Крис блестяще освоил новые для него лексические пласты.

Но вот рейка найдена. Тяжело дыша, я ставлю ее на точке, и снова: свисток — вперед, свисток — вперед.

В конце концов я до того привык к сумасшедшей беготне по гигантской площадке, что, когда Крис взмахнул над головой обеими руками, я снова, как гончая, рванулся вперед. Но Крис уже укладывал нивелир в сундучок.

— Домой, — сказал он, когда я, взмыленный, рухнул с рейкой у его ног.

— А Левка? — переведя дух, спросил я.

У мастерских Левки не оказалось, да и не успел бы он прикончить все четыре ямы: в конце концов, он не землесосный снаряд.

Но не было его и у третьего и у второго репера.

— Это что же, — раздувая ноздри, сказал Крис, — выходит, он еще на первой упражняется?

— А мы с тобой двадцать семь точек прошли, — злорадно добавил я.

И мы, изнемогая от голода, потащились к первому реперу.

Наш коллега был там. Это мы увидали еще издали. В огромную кучу рыжего песка Левка воткнул палку с плакатом «К антиподам!».