|
Она по-кошачьи потянулась, взглянула на нас огромными черными глазами и кокетливо поправила пышную прическу. Матвей удивленно посмотрел на Господа. — А ты хотел бы, чтобы я заставил даму спать на полу в общей комнате? — возмущенно спросил равви. — Машенька, иди, на кухне завтрак готов. Яков! К Учителю подошел человек, чем-то на него похожий. Нет, даже довольно сильно похожий, только старше. — Да, равви. — Яков, что со снайперами? — Сняли одного. Больше не видели. Все окрестные крыши облазили. И Марк, когда вернулся, ходил с ребятами проверять — никого. — Сняли? — Да… Там, в прихожей. — Показывай! Я из любопытства увязался за ними. Лучше б я этого не делал! На полу, возле двери, лежало нечто, накрытое тентом от палатки. Яков присел рядом на корточки и откинул покрывало. Не то чтобы я человек очень нервный, но не заканчивал я медицинского и не привык к подобного рода зрелищам. У трупа было перерезано горло, тент испачкан кровью. Меня подташнивало. Учитель же смотрел на это так, словно всю жизнь проработал патологоанатомом. Впрочем, на Якова он поглядел с несколько другим выражением, так что тот начал медленно перемещаться с корточек на колени. — Неужели без этого было нельзя ? Три года осталось до Страшного суда! — Учитель выразительно постучал ногтем по циферблату наручных часов. Тут Яков, кажется, несколько расслабился оттого, что до Страшного суда осталось все-таки три года, а не три минуты. — Эммануил, я давно служил. Ты же знаешь. Вот если бы Марк вернулся раньше… — Не оправдывайся! Это хуже всего. Марк не палочка-выручалочка! — Ну разве было бы лучше, если бы мы его упустили? Тут зазвонил телефон, и Учитель схватил трубку, не удостоив Якова ответом. Постепенно его лицо прояснилось. — Дума собралась на экстренное совещание, — весело сообщил он — Не думал, что эти ленивцы так быстро среагируют. Мы едем в Думу. — А как же телецентр? — удивился я. — Телецентр никуда не денется. Со мной идут Петр, Марк и ребята, человек десять. Больше не надо Яков по-прежнему стоял на коленях и умоляюще смотрел на Учителя. — Может быть, епитимью? — осторожно спросил виновный. — Ладно вставай, зелот… — Мне показалось, что равви хотел добавить что-то еще, но сдержался. — Останешься здесь, поглядим насчет епитимьи. В прихожую вышел Марк, за ним потянулись воинственные вьюноши. Мы спустились вниз и опешили, потому что у подъезда скромной пятиэтажки стоял здоровенный черный «АМО». Шофер «АМО» вышел из машины и почтительно открыл перед Учителем дверь. — Ну что ж, так даже лучше, — заметил Эммануил — Петр, Марк и еще двое — со мной, остальные — своим ходом. В отделении для пассажиров сидел человек лет пятидесяти, одетый в военную форму, и смотрел на Учителя с совершенно молитвенным выражением лица — Как ваша дочь, Ипатий Владимирович? — участливо спросил у него Эммануил, садясь рядом. — Я здесь, Господи, и этим все сказано. — Хорошо, — улыбнулся Эммануил и положил руку ему на плечо. — В Думу? — Разумеется. За эту ночь Москва здорово изменилась. А именно: у Белорусского стояли танки, повернув орудия в сторону Бутырского вала, вдоль Тверской тянулись колонны БТРов, и на Триумфальной площади — тоже танки, ощетинившиеся пушками в сторону ресторана «София». |
