|
Я оторопел. — Но это же предварительное заключение! — А что еще со мной делать? В монастырь отправлять смешно — я иноверец. Казнить? Времена не те. Между прочим, тюрьма очень эффективно сжигает дурную карму и добавляет тапаса. И он вновь принял позу лотоса, положил руки на колени ладонями вверх и погрузился в медитацию. А ночью началась гроза, странная какая-то гроза, неправильная Небо не гасло ни на секунду от частых молний, а раскаты грома слились в один непрерывный гул, смешанный с ревом ветра. Вдруг у нас в камере погас свет, тусклый тюремный свет, который не выключали ни днем ни ночью. Это нас жутко обрадовало. Наконец-то можно поспать спокойно Пусть уж лучше гроза. А утром меня снова повели на допрос, но на этот раз мы не поднимались вверх, а спускались вниз, что, мягко говоря, не обнадеживало. В небольшой комнате без окон, с голыми каменными стенами, освещенными мертвенно-бледным электрическим светом, меня встретил отец Александр. Других инквизиторов не было, только еще какой-то молодой монах с печальными глазами, неизменный нотарий да невысокий полный человек, вида весьма цивильного. — Ну, надумали говорить? — поинтересовался отец Александр. — Мне нечего вам сказать. — Петр, я буду с вами откровенен. Вы сами не понимаете, во что ввязались, и ваши друзья тоже. Это дело чрезвычайной важности. Его курирует сам отец Иоанн, о нем известно папе! Вы думаете, что применение пыток — пустая угроза? Это не так! Несколько дней назад мы собирали совет, на котором было решено в данном случае отступить от трехвековых традиций увещевания и милосердия и вернуться к старинным методам допроса. У нас нет времени вас уговаривать! Возможно, уже поздно. Нет, дело конечно не в вас и даже не в «Ordo viae». Недавно в Екатеринбурге появился человек, который может представлять угрозу для всех. Он слишком опасен! Нас интересует все, что с ним связано. Я заколебался. Друг кришнаит как в воду глядел! Отец Александр заметил мои сомнения и впился в меня взглядом. — Назовите имена. Всех, кто общался с этим орденом. Вы им не повредите. Они нам нужны только как свидетели. «Нет! Им нельзя верить. Не раскисай!» — сказал я себе. — Нет! — вслух сказал я. Отец Александр обреченно развел руками. — Ну, я сделал все, что мог, — сказал он сводам тюрьмы. — Читайте! — кивнул он нотарию. — Мы, судья и заседатели, — начал нотарий, — принимая во внимание результаты процесса, ведомого против тебя, Петра Болотова из Москвы, Московской епархии, пришли к заключению, после тщательного исследования всех пунктов, что ты в показаниях своих сбивчив и противоречив. Имеются к тому же различные улики. Их достаточно для того, чтобы подвергнуть тебя допросу под пытками. Поэтому мы объявляем и постановляем, что ты должен быть пытаем сегодня же в семь часов утра. Приговор произнесен. Я прикинул, что до семи осталось минут пятнадцать. Хреново, однако! Ноги были как ватные. В этот момент сверху послышался шум и приглушенные крики. Отец Александр посмотрел на дверь. — Идите выясните, что там происходит, — приказал он одному из полицейских. — А мы идем вниз. Я не собираюсь терять время. Мы спустились по узенькой каменной лестнице, освещенной таким же противным светом, и оказались в комнате, живо напомнившей мне эпизоды старинных романов. Раскаленные угли, щипцы, плети, кошки… Какие-то совершенно незнакомые мне приспособления. Признаться, только теперь я по-настоящему испугался. — Вы хоть знаете, как всем этим пользоваться? — дрогнувшим голосом спросил я. |
