|
— Вы, кажется, программист? — Скорее наладчик. Глюки ловлю в программах, если вы понимаете, что это такое. — Я почему-то был неуклюж и косноязычен. — Понимаю, — сказал он, отложил молоток и гвозди и взял меня за руку. — Мы с вами займемся иного рода ловлей. Я благословляю вас, — и он коснулся кончиками пальцев моего лба. Почему-то меня это даже не удивило. Просто мне было хорошо. Очень. — Пойдемте, Петр, — сказал он и направился к толпе. — Но как мне к вам обращаться? Он оглянулся и снова улыбнулся. — У меня очень длинное имя. Неважно! Друзья называют меня «равви», — и он снова отвернулся и решительно зашагал прочь. Я поплелся за ним следом. Черт! Черт! Черт! Никогда не был ничьей собачонкой! Но ноги сами несли меня. Я заставил себя остановиться. Над толпой возвышался лозунг: «Смерть бессмертным!» Равви направился к нему и стал что-то ласково, но настойчиво объяснять демонстрантам. Я сам не заметил, как оказался рядом с ним, — Бессмертие дается за святость. Вы сами не понимаете, что написали. «Смерть бессмертным!» — это значит смерть лучшим из людей. Я пришел не затем, чтобы лишить бессмертия святых, а чтобы дать его всем. Сверните немедленно! — Но бессмертные служат инквизиции, — возразил кто-то. — Люди часто заблуждаются. Но ошибка — еще не преступление. Я хочу дать им шанс раскаяться. Сворачивайте! И лозунг свернули. — Теперь куда, равви? — спросил Филипп. — В Кремль? — Нет. Пока меня больше интересует Останкино. Филипп, ты останешься здесь. Петр пойдет со мной. Он даже не интересовался моим мнением. Он просто информировал. — Как, вы пойдете один? — воскликнул Филипп. — Я не собираюсь брать Останкино штурмом. Пойдем, Петр! И я пошел за ним. На проходной телецентра нас никто даже не пытался задержать. Он улыбнулся охранникам как своим, и они, кажется, ничуть не удивились. — Начнем с программы «Новости дня». Это шестой этаж. Он толкнул дверь, и мы вошли в кабинет редактора. Тот встал и удивленно посмотрел на нас: — Кто вы такие? — Я тот, кто захватил и разрушил Лубянку и упразднил инквизицию. Думаю, что вашим телезрителям будет любопытно меня послушать, — и он без приглашения сел за стол. — Да, но… Я должен посоветоваться. — Редактор протянул руку к телефонной трубке. — С остатками упраздненного ведомства? Вот уж с кем вам не стоит сейчас советоваться, так это со святейшей инквизицией. — Равви накрыл руку редактора своей. Тот почему-то не сопротивлялся и вопросительно посмотрел на него. — Мне хватит пятнадцати минут эфирного времени. — Завтра в утреннем выпуске. Равви поморщился: — Ладно, идет. Снизу послышались выстрелы. Я удивленно взглянул на Учителя. Но он, похоже, был удивлен не меньше меня. — Равви, что это? — Вниз, быстро! Помните, мы договорились! — крикнул он редактору уже на пороге. У входа в телецентр собралась толпа. В первых рядах ее я сразу заметил тощую долговязую фигуру Филиппа. А у дверей, спиной к нам, стояли полицейские и держали автоматы наперевес. На площадке, разделявшей полицию и толпу, неподвижно лежали несколько человек, растекалась кровь. |
