Трактирщик, будто держа в руках не золото, а комок грязи, с отвращением на лице сунул кошелек Левенроту и хотел было скрыться за дверью, но, пойманный за шиворот сильной рукой Шенберга, был возвращен в комнату, и вот уже ствол карманного пистолета Левенрота упирался в его толстый живот, что заставило бедного малого не только задрожать от страха за свою жизнь, но и намочить выходные штаны, надеваемые по будням только ради именитого гостя, русского царя, ежедневно посещавшего его заведение.

- Пожалуй, вам стоит поразмыслить, что лучше: немедленная смерть или три моих кошелька? - прошипел Левенрот, вдавливая ствол пистолета все глубже в мягкий живот трактирщика. - К тому же, могу вас успокоить русский царь останется жив. Я не собираюсь посягать ни на его жизнь, ни даже на его здоровье. Просто мне хочется проверить, как отнесется такой могущественный монарх, как Петр Московский, к напитку моего собственного производства. Уверен, оно очень ему понравится, и тогда я появлюсь перед ним, и мы заключим выгодную сделку на поставку в Москву большого количества моего пива. Иначе с чего бы я стал так щедро вам платить? - И уже переходя с вкрадчивого тона на угрожающий, добавил: - Право, тебе лучше согласиться. В противном случае рыба в саардамском канале станет гораздо упитанней, наевшись твоего мяса.

Трактирщик, успокоенный обещанием, что пиво не повредит русскому царю, быстро закивал:

- Какой разговор, какой разговор. Три кошелька с гульденами - это куда интереснее, чем лежать на дне канала... Пожалуй, я бы взял задаток в два кошелька, иначе...

- Я даю тебе сразу три, - отчего-то с брезгливостью посмотрел на трактирщика Левенрот и извлек из складок широкого плаща шкатулку черного дерева. Поставив на стол, отворил её и вынул оттуда ещё два тугих кошелька, а также бутылку темного стекла.

- Вот деньги, а вот мое пиво. Когда Петр Михайлов выпьет из кружки, наполни новый бокал содержимым этой бутылки, да смотри не перепутай, не подай мое пиво тому, кто будет сидеть с ним рядом. Еще раз заверяю тебя, Петр останется жив и здоров. Ты увидишь, какой восторг выразит он, отведав моего чудесного пива. И помни: если каким-нибудь знаком, например, кивком головы или подмигиванием ты предупредишь московского царя о моем пиве, пуля пробьет твою голову раньше, чем Петр догадается о чем-то. Я буду за тобой следить. Ступай же. Скоро пожалует твой высокий гость!

Трактирщик, пятясь, с озабоченной миной вышел в зал, а Левенрот, снимая с плеч плащ, бросил его на спинку стула и сказал угрюмо:

- Ну вот и все. Я не сомневался, что этот жадный боров исполнит все, что ему прикажут. Готовьтесь, друг, занять царский трон и ничего не бойтесь, ведь вашей защитой станет поразительное сходство, хорошее знание русского языка, а главное, робость русских перед царским величием, которая не позволит уличить самозванца даже в случае возникших подозрений. Отдохните, сейчас я закажу ужин, вам нужно подкрепиться.

Шенберг, странно улыбаясь и стаскивая с плеч плащ, сказал:

- Уверяю вас, я стану даже лучшим царем, чем Петр. Я уже ощущаю в себе властелина русских.

- Вот и прекрасно. Но пока старайтесь не показывать трактирщику свое лицо и снимите кафтан и камзол, чтобы не тратить на это время потом. Когда царь Петр очутится на этой кровати, у нас будет не больше трех-пяти минут, чтобы переодеть вас в его платье. Ну же, смотрите веселее, дружище! Ведь вы - шведский дворянин, отважный воин. Скоро Швеция станет в два раза сильнее, и все это случится благодаря вам, Мартину Шенбергу!

Ближе к вечеру зал трактира стал заполняться рабочими с верфи, купцами, шкиперами. Левенрот следил за входившими, чуть приоткрыв дверь комнаты, и видел, что голландцы, датчане, шведы занимали места у столов с шумом, с радостными лицами, предвкушая удовольствие от обильной еды и выпивки, заслуженно получаемых в конце трудового дня, от балагурства с друзьями, от возможности незаметно шлепнуть по заду пухлую дочку трактирщика, прислуживающую гостям и не отвергающую грубые ласки посетителей.