— Надо собираться, складывать вещи и уходить, — еще раз начала Маара.

— Маара, твое нервное состояние вполне объяснимо, — попыталась урезонить ее Кандас. — После того, что ты перенесла, вещи видятся в мрачном свете. Но за плохим сезоном придет хороший, все вернется в прежнее русло.

— Нет, одного сезона не хватит, — возразила Маара, и Юба согласно кивнул.

— И еще одного обстоятельства ты не учитываешь, Маара, — убеждала Кандас. — Чем больше народу покинет город, тем меньше ртов нам придется кормить.

— Хадроны нас не выпустят, — добавил Юба.

— Хадроны уступят силе, — не сдавалась Маара. — В твоем подчинении стража.

Но по лицам окружающих она видела, что слишком велико усилие, которое они должны предпринять, чтобы преодолеть себя. Их избаловала эта жизнь в достатке, изнежились они…. Но все же надо, надо их заставить!

И Маара продолжала уговоры. Затем ее вдруг озарило:

— Открой занавес, Кандас! Покажи карту.

— Нет, Маара, на сегодня достаточно. — И Кандас повернулась к собравшимся. — Я от лица всех присутствующих благодарю Маару за сообщенные нам сведения. Всего хорошего, дорогие мои.

Приглушенно переговариваясь, споря, люди разошлись.

Маара и Мерикс вернулись в свою спальню, и она вновь принялась разубеждать его, а он все так же сомневался. Нет, нет и нет! Не ложилась она с Юбой, и в мыслях у нее этого не было.

— Ты должен мне верить!

И он, кажется, поверил. Оба расплакались, слившись в объятиях, рухнули на постель и начали бурно ласкать друг друга. Они совокуплялись снова и снова, и наконец утомленный Мерикс вздохнул:

— Если ты сегодня забеременеешь, я так и не узнаю, сына моего ты родила или брата.

— Опять! — Маара с упреком посмотрела на него. Как раз наступило самое благоприятное для зачатия время ее цикла.

— Ты так отдаешься мне, как будто любишь меня… Но ведь ты меня покидаешь.

Она действительно жадно льнула к Мериксу, как будто хотела слиться с ним неразрывно. Сказался напряженный день, калейдоскоп впечатлений, образов, из которых наиболее живо выступали скорбные глаза молочной скотины. Да, Маара собиралась покинуть Хелопс, но знала, что сердце ее останется с этими людьми, с ним.

Утром всех созвал Юба, сообщил о только что полученном приказе Карама. В приказе содержалось два пункта. Первый касался женщин, приставленных к молочным животным. Карам отмечал, что они регулярно воруют молоко, и обещал, если такое повторится, нещадно их отодрать. Тем самым им напомнили, что они рабыни и должны знать свое место. Вторым пунктом предлагалось отослать четырех девушек-махонди к молодым хадронам. Когда они прибудут, им предоставят свободу выбора половых партнеров из имеющихся молодых людей. Если забеременеют, то при желании смогут вернуться к своим.

Собравшиеся сразу зашумели, принялись возмущаться, протестовать. Но Карам определил девушек поименно, продемонстрировав осведомленность в структуре общины махонди и знание не только внешности, но и характеров женщин-рабынь.

Маара снова собралась к башням. Юба сказал, что отпустит ее лишь с охраной.

— Но вчера-то ты отпустил меня без охраны.

— Если б я знал о подготовке похищения, вообще задержал бы тебя.

— Хадроны говорят, что Данн болен, Юба. Мне, возможно, придется остаться там, чтобы за ним присмотреть. — Это означало: «Ты ведь не разрешишь привести его сюда».

— Приводи его сюда, — тут же решил Юба. Это означало, что вопрос о Данне обсуждался руководством махонди.

Отрядили четверых бегунов. В трех стульях разместилось по двое охранников, с Маарой уселся еще один с увесистой дубиной и обнаженным кинжалом.