Он разобрал, что в комнате было по крайней мере трое – Крамер, Жан-Поль и Андре, поэтому даже узнав, что случилось с Дэвидом, он не мог почти ничего сделать. Его знаний французского хватило только, чтобы понять, что они собираются перевезти Дэвида, но он не рискнул потерять след, отправившись в полицию. Он просто держался поблизости и ждал шанс перехватить мальчика.
– Бедный Джон, – сказала Луиза.
– Он говорил, это был ад, – сказала я ей. – Он ждал и ждал, а они болтали и болтали, а затем дверь распахнулась и вошел Ричард.
– Ну и момент!
– Не правда ли? Ричард, конечно, ничего не помнит, кроме Дэвида, лежавшего на софе. Он двинулся к мальчику, и все трое немедленно на него набросились. Марсден под окном ничего не видел, но услышал, как Ричард воскликнул по-английски: «Дэвид!», а затем начался шум и крик. Потом Крамер сказал что-то вроде «Суньте их обоих в фургон», поэтому Марсден проскользнул в гараж. Так как он думал, что все трое поедут в фургоне, и не допускал и мысли остаться позади, то влез внутрь и спрятался под какими-то мешками. Но они бросили Ричарда и Дэвида внутрь, замкнули за ними дверь, и Крамер велел Андре отправляться в то место на побережье, спрятаться в укрытии и ждать его. Затем они с Паулем Вери вернулись в офис ждать Лоран. Марсден был в ярости. Если бы он не был заперт, то смог бы разделаться с Андре и затем отвезти Ричарда и Дэвида прямиком в отделение полиции. Но он застрял, поэтому выждал, развязал Ричарда и начал приводить его в чувство.
Луиза удовлетворенно вздохнула:
– А когда бедный Андре остановил фургон и вышел достать тела…
–…они оглушили его, связали и забрали пистолет. И даже сняли пиджак закутать Дэвида. В целом, – заметила я, – мне немного жаль Андре. Крамер говорил, что он немного глуповат.
Луиза засмеялась:
– А теперь еще и Роммель укусил его. Бедный Андре! Я откинула покрывало и встала с постели.
– Бедный Роммель, хочешь ты сказать. Ему пришлось немало перенести. Дэвид оставил его возле магазина, и несчастный пес ждал вечность. В конце концов он отыскал дорогу боковыми переулками, и там я его подобрала. Ты сказала что-то о моей одежде?
– Твои вещи в моей комнате. Я их принесу; не хотелось будить тебя раньше. – Она улыбнулась, вставая. – Как хорошо я сделала, что привезла тебе самое красивое платье!
– Мое мексиканское? – спросила я благодарно. – Дорогая Луиза, ты должна быть моей подружкой невесты снова.
– Никогда, – сказала Луиза. – Это дурная примета, в любом случае. Я слишком стара. Но я подожду и стану крестной матерью.
– Ты немного опережаешь события, – заметила я.
– Тогда я буду надеяться, – сказала Луиза, направляясь к двери. Она повернулась, и ее брови насмешливо изогнулись. – Так же, как и ты, не правда ли?
– Я?
– Да. Он ведь даже не сделал тебе предложение.
Дверь мягко закрылась за ней.
Доставая из привезенного Луизой чемодана платье, я увидела под ним серебряную рамку, обрамляющую фотографию. Глаза Джонни улыбнулись мне.
Я взяла фотографию, посмотрела на лицо и краем глаза заметила побледневший синяк на запястье.
Я улыбнулась Джонни, затем легонько прижала запястье к лицу. Все мои колебания, все сомнения, которыми ум смущал сердце, казалось, разрешились и исчезли вместе с остальными кошмарными приключениями. Прошлое и будущее слились в эту секунду и вместе очертили контуры моей жизни. Я никогда больше не буду тосковать и вспоминать Джонни с глубокой глухой болью, словно часть меня вырвали и отбросили и оставшийся шрам ноет от холода. |