— Значит, он вел игру?.. — Нет, такое не укладывалось у Маршала в голове.

Но Мод тут интересовало даже не это.

— И ты все время знал? — спросила она Байта.

Он ответил взглядом, который в первый миг ее озадачил, но она тут же поняла, наполовину радуясь, наполовину огорчаясь, что ее гений куда проще, чем ей мнилось.

— Если бы! Я и в самом деле верил.

— С начала и до конца?

— Нет. Но после Франкфурта — верил.

— И сегодня вечером ничего не ведал?

— Разве только по состоянию своих нервов.

— Да, нервное у тебя, должно быть, состояние. — При всем том ей и теперь было жаль его. Откровенно говоря, она скорее испытывала нечто вроде разочарования. — А я, — самодовольно объявила она, — не верила.

— Что бы вам сказать об этом тогда, — бросил ей Маршал. — Вы спасли бы меня от неловкости и…

Но Байт его перебил:

— Да верила она — верила, чтобы разделаться со мной!

— Разделаться с вами?

Мод сделала Байту знак рукой:

— Он же не понимает.

Он, то бишь мистер Маршал, и впрямь имел почти трагический вид.

— Не понимаю. Ни аза не понимаю.

— Никто из нас не понимает, — успокоил его Байт. — Нам надо с этим кончать.

— Вы думаете, и мне непременно надо?

— Вам, сэр, — усмехнулся Байт, — в первую голову. Все места, как видите, плотно заняты.

Его клиент, однако, не унимался:

— А вдруг он снова умрет?

— Если и умрет, то тут же снова оживет. Он никогда не умрет. Это мы умрем. А он — бессмертен.

Байт оглядел его, этого неугомонного вопрошателя, с головы до ног; бедняга прислушивался к газетчикам на Стрэнде, из которых ни один, увы, все еще не добрался до них. И казалось, пришибленный утраченной возможностью, сам уже знал, что не в его силах суметь воспользоваться даже этой желанной помощью. И пожалуй, именно поэтому никак не мог угомониться.

— И это поднимет вокруг него еще больший шум?

— Его возвращение? Колоссальный. Ведь — подумать только! — это как раз то, о чем — помните? — мы с вами говорили как об идеальном варианте. То есть, — улыбнулся Байт, — человека считают пропавшим и в то же время…

— Его обнаруживают, — вожделенно пробормотал, словно в раздумье, Маршал.

— Он становится сенсацией, — продолжал Байт, — благодаря собственному крушению, а он вовсе не настолько сокрушен, чтобы не знать, какой вокруг него поднят шум.

Мод такое положение вещей тоже крайне воодушевляло.

— От всего отказаться и в то же время все иметь.

— О, даже лучше, — сказал ее друг, — иметь куда больше, чем все, и больше того, от чего отказался. Бидел, — не преминул он растолковать «третьему лишнему», — будет теперь иметь много больше.

Мистер Маршал силился это освоить:

— Больше, чем если бы умер?

— Больше, — засмеялся Байт, — чем если бы не умирал. Именно то, чего вы, если я вас понял, желали себе и что так желали иметь. То, что я помог бы вам обрести.

— Кто же в таком случае помогает ему?

— Никто. Его звезда. Его гений.

Мистер Маршал огляделся вокруг, словно в надежде обнаружить подобных помощников и в своей сфере. Она, его сфера, включала и ревущий Стрэнд, но Стрэнд — сплошная мистика и безумие! — ревел: «Бидел! Бидел!» Какой-то газетчик, издалека заприметив беседующую группу, уже поспешал к ним.